Методические особенности психокоррекционной работы с осужденными, отбывающими наказание за террористическую и экстремистскую деятельность. Осужденный террорист как особый тип личности

Казберов Павел Николаевич, заместитель начальника центра исследования проблем исполнения наказаний и психологического обеспечения профессиональной деятельности УИС ФКУ НИИ ФСИН России, подполковник внутренней службы, кандидат психологических наук.

В статье рассматривается вопрос методического обеспечения психокоррекционной работы с осужденными, отбывающими наказание за террористическую и экстремистскую деятельность.

Проблема психологии экстремизма и терроризма все чаще оказывается в центре внимания пенитенциарных психологов. Необходим анализ и учет основных характеристик лиц, отбывающих наказание за совершение экстремистских и террористических действий для проведения адресной и эффективной работы по их ресоциализации.

Проведенные исследования показывают, что методическое обеспечение психологической работы с экстремистами и террористами имеет свои особенности.

Ключевые слова: агрессивность, взаимодействие, терроризм, террорист, экстремизм, экстремист, экстремистская деятельность, эмоциональность.

Methodical features of psychocorrectional work with prisoners serving sentences for terrorist and extremist activities

The article discusses the methodological support of psychocorrectional work with prisoners serving sentences for terrorist and extremist activities.

The problem of the psychology of extremism and terrorism are increasingly in the spotlight prison psychologists. Analysis and consideration of the basic characteristics of persons serving sentences for committing extremist and terrorist activities for targeted and effective work on their re-socialization is necessary.

Studies show that the methodological support of psychological work with extremism and terrorism has its own characteristics.

Key words: aggression, communication, terrorism, terrorist, extremist, extremists, extremism, emotionalism.

В современных условиях актуальным становится вопрос о проведении психокоррекционной работы с осужденными, отбывающими наказание за террористическую и экстремистскую деятельность.

По результатам проведенных исследований, изучения опыта зарубежных специалистов, оценки работы в этом направлении образовательных учреждений ФСИН России и практических отечественных психологов вполне очевидно выявились основные принципы психокоррекционной работы с этим контингентом осужденных.

Обоснованность их также подтверждают выводы исследователей мотивационной теории терроризма из Германии, которые опираются на имеющуюся у них обширную эмпирическую базу (Analyzen zum Terrorizmus, 1981 - 1984).

При психологической работе с рассматриваемым контингентом следует учитывать следующее.

Во-первых, личностные и мотивационные особенности, обстоятельства вовлечения их в террористическую и экстремистскую деятельность часто могут существенно отличаться от таковых, приведших к конфликту с законом и обществом "обычных" осужденных. Это не значит, что существуют некие "особые" качества, присущие только террористам. Скорее, наоборот, часто наблюдается парадоксальная гиперсоциальность, приверженность к референтной группе единомышленников, извращенно понимаемое чувство долга и т.д., т.е. такие качества, как "подозрительность", "мизантропия", "истеричность", "немыслимая жестокость", описываемые в ряде источников как "характерные черты" террориста, являются скорее следствием жизни в условиях строгой конспирации, идеологической надстройки, постоянной готовности к смерти и т.д.

Во-вторых, психологические феномены и деформации, наблюдаемые у лиц, участвовавших в террористической и экстремистской деятельности, судя по материалам зарубежных и отечественных исследователей, работавших с лицами, осужденными за террористическую и экстремистскую деятельность, часто не укладываются в рамки традиционной психологии, и коррекция их требует нетрадиционных техник психологического воздействия. Например , к таким феноменам и личностным искажениям можно отнести "иллюзии войны", оправдывающие жестокость в соответствии с "ее законами", "иллюзии оборонительных действий", оправдывающие любые крайние действия в рамках "ответа на жестокость и коварство более сильного врага", феномен мифологизации сознания с опорой на "героическое прошлое", переживание "общности судьбы", иллюзия "безотлагательности действий" с искажением временной перспективы, максимализм "сейчас или никогда" и т.д.

В-третьих, лица, отбывающие наказание за террористическую и экстремистскую деятельность, разбросаны по различным исправительным учреждениям Российской Федерации, как правило, максимально разобщены друг от друга. Это и, как правило, длительный срок отбывания наказания дает возможность, с одной стороны, успешно нейтрализовать последствия их идеологически искаженного мировоззрения, с другой - отчужденность, в том числе и от других категорий осужденных, чувство некой исключительности и ощущение, что "кругом одни враги" может формировать негативные установки и провоцировать деструктивные поступки, в том числе суициды и демонстративно-шантажные реакции.

1. Для проведения эффективной психокоррекционной работы с данной категорией осужденных необходима разработка индивидуальной программы по ряду причин:

• нельзя осужденного данной категории оставлять наедине с самим собой, формируя тем самым комплекс "исключительности", делая тем самым его поведение малопредсказуемым;
• испытывая ощущение нахождения в окружении "чужих", "среди врагов" (сотрудники ИУ, особенно бывшие в горячих точках, могут быть очень негативно настроены в отношении террористов и экстремистов, "обычные" осужденные также могут отрицательно воспринимать тех, кто "резал наших солдат" и "взрывал наши дома"), осужденные рассматриваемой группы могут испытывать последствия социальной депривации, отчужденности и крайне нуждаются в индивидуальной психологической коррекции;
• трудности наведения первых контактов с осужденными данной категории связаны в первую очередь с их глубоким недоверием ко всем "чужим", особенно к представителям власти, в том числе пенитенциарным психологам. Поэтому проводить индивидуальную психологическую работу с этим контингентом следует в гражданской одежде, ни в коем случае не в камуфляже, избегать "ярлыков", нежелательно проявлять излишний интерес к составу преступления и перипетиям досудебного и судебного разбирательства, не ставить акценты на этнической принадлежности (но учитывать их). Психолога должны интересовать в первую очередь личность осужденного и его личностные проблемы и деформации сознания, а не его вина;
• методы индивидуальной диагностики и применяемые техники психологической коррекции к осужденным данной группы не могут существенно не отличаться от типовых психокоррекционных программ, предназначенных для групповой работы с осужденными, совершившими "чисто" уголовные преступления.

1. Для осужденных, отбывающих наказание за террористическую и экстремистскую деятельность, нежелательны групповые методы психокоррекционной работы, т.к. побочным (а иногда и основным) эффектом любой групповой работы является сплочение членов группы, а иногда создание микрогрупп, не всегда поддающихся контролю, особенно в идеологическом аспекте, и иногда конкурирующих друг с другом. Тем более что в исправительных учреждениях такие осужденные содержатся в ограниченном количестве.
2. Наиболее перспективным для работы с данным контингентом является использование не стандартных психологических тестов и опросников (значительная часть осужденных, отбывающих наказание за экстремизм и терроризм, не владеет в достаточной мере русским языком и, даже владея им, не всегда может понять смысл заданного вопроса), а методик, например, основанных на цветовых ощущениях, сочетающихся, для большей достоверности, с проективными техниками.

Необходимо отметить, что преимущество проективных техник состоит в том, что они предоставляют широкие возможности для объективного изучения конкретной личности. Основой применения является фиксация реакций на многозначные и неопределенные ситуации. Особый подкласс образуют популярные и простые в использовании рисуночные тесты, такие, как "Рисунок человека", "Дом - дерево - человек", "Три дерева", "Рисунок семьи", "Кинетический рисунок семьи", "Семья животных", "Человек под дождем", "Несуществующее животное" и его модификации - "Злое животное", "Несчастное животное".

При выполнении рисуночных тестов активизируется правое полушарие головного мозга осужденного, и на бумаге отражается наиболее актуальная информация, содержащаяся в подсознании. Таким образом, можно получить важные для психокоррекционного процесса данные в обход неконструктивных механизмов психологической защиты.

Ключевыми факторами при использовании рисуночных тестов являются их высокий уровень информативности, наглядность выявляемых признаков, простота обработки, достаточно быстрое получение результата - оно возможно в рамках одного психокоррекционного сеанса, плавный переход от диагностических мероприятий к психокоррекционным.

Диагностическая информация, получаемая в результате обследования с использованием проективных методик, наиболее точно отражает индивидуальные особенности конкретного осужденного, позволяет адресно выявлять терапевтические мишени для последующей работы и формировать персональный психокоррекционный процесс.

Еще одним важным положительным фактором использования данных методик является трудность искажения результатов диагностики испытуемых - как в сторону преувеличения имеющихся проблем, так и в направлении формирования социально желательных ответов. Сама процедура тестирования не подразумевает возможности (у диагностируемого без психологического образования) как-либо повлиять на интерпретацию.

Рисуночные тесты практически не имеют противопоказаний, единственной особенностью является необходимость применения комплекса методик - во избежание проявления субъективных элементов в интерпретации.

Использование проективных методик в работе с осужденными, отбывающими наказание за террористическую и экстремистскую деятельность, весьма актуально по причине нивелирования культурно-языковых барьеров и возможных коммуникативных ошибок.

Психологическое воздействие на лиц, отбывающих наказание за террористическую и экстремистскую деятельность, таким образом, занимает отдельное место среди конкретных направлений совершенствования психокоррекционной работы с различными категориями осужденных. Это обусловлено имеющимися существенными различиями в мировоззренческой, в том числе идеологической и религиозной, сфере их восприятия окружающей действительности, стереотипах поведения и мотивационных установках в отличие от лиц, совершивших "обычные" уголовные преступления.

Личностные искажения в виде, например, эмоциональных, психопатических или психопатоподобных проявлений, злоупотребления психоактивными веществами и алкоголем, отношения к совершенному деянию и установки на будущее, крайне важные для учета в психологической работе с другими категориями осужденных в отношении лиц, отбывающих наказание за террористическую и экстремистскую деятельность, уходят на второй план. Они второстепенны и, скорее, связаны с внешними обстоятельствами (жизнь в условиях строгой конспирации, усиливающейся оторванности от родных, общества, страх перед разоблачением, ощущение своей избранности перед другими людьми и т.д.), чем с причинами, порождающими преступление. В обычной жизни эти люди могут ничем внешне не отличаться от других сограждан и даже быть более социализированными, чем многие из них (не злоупотреблять алкоголем, вести здоровый образ жизни, быть глубоко религиозным человеком, болезненно воспринимать любую несправедливость и т.д.).

Таким образом, программа психокоррекционной работы с ними не может существенно не отличаться от типовых программ психокоррекции с другими категориями осужденных. В основу ее должны быть положены в основном проективные, как психодиагностические, так и психокоррекционные, техники, позволяющие более "точечно" выявлять терапевтические мишени и формировать персональный психокоррекционный процесс.

Анализ личности лиц, совершающих и причастных к совершению актов терроризма, имеет большое теоретическое и прикладное значение. Это позволяет лучше разобраться в мотивах, внутренних побуждениях, психологических особенностях и прочих субъективных предпосылках совершения преступлений такого рода, а кроме того дает возможность очертить примерный социальный круг, из которого наиболее вероятно рекрутирование будущих террористов. Последнее очень важно с точки зрения индивидуальной профилактики. Однако при этом вряд ли возможно создать какой-то целостный портрет террориста и говорить о нем как о специфическом типе личности, четко оформленном и характеризующимся набором определенных, свой- ственных всем без исключения лицам этой группы, социологических и психологических черт. Террористы, как и любая иная категория преступников, настолько разнообразны по многим характеристикам, что подогнать их под общий знаменатель невозможно, поэтому и невозможно дать определение понятию «личность террориста», оно было бы некорректно. В связи с этим исследователи отказались от поиска неких универсалий, поскольку терроризм «рождается и вызревает в долгих социальных и личностных процессах. И типичного террориста тоже не существует»116. Учитывая данное положение, можно говорить лишь о наиболее часто встречающихся идейных и психологических особенностях террористов, а также особенностях личности, потенциально опасных в плане возможной террористической деятельности. Видимо, с учетом этого обстоятельства, любая типологизация и классификация такого рода будет еще более условной, чем классификация видов и форм терроризма.

В литературе, тем не менее, предпринимаются попытки дать типологию исполнителей террористических актов. Так В.Замковой и М.Ильчиков в упоминавшейся ранее работе выделяют несколько категорий (типов) террористов. Первым среди них является тип террориста-фанатика, наиболее ярким представителем которого является религиозный фанатик, далее авторы указывают на типы террориста- революционера, террориста агента спецслужб или террориста-профессионала, террориста-авантюриста, террориста-романтика и, наконец, террориста-уголовника. Признавая полное право на существование подобной классификации, тем не менее нельзя не отметить присущей ей в большой степени условности и даже некоторой поверхностности. Достаточно сказать, что разделить понятия террориста- авантюриста и террориста-романтика, а затем отделить их от понятия террориста- революционера вряд ли представляется возможным. Да и с точки зрения фанатизма эти категории не вполне четко определяются, поскольку, если и не явно, то во всяком случае какие-то элементы этого качества отчетливо прослеживаются практически у всех идеологически ангажированных террористов. Если обратится к русскому опыту, то нетрудно убедиться, что и нечаевцы, и эсеры, и большевики, и анархисты одновременно были представителями революционного терроризма, романтиками своего дела, авантюристами, безусловными фанатиками, а кроме того и профессио- налами (по крайней мере наиболее знаменитые из них, что несомненно делает возможным отнесение их, согласно приведенной классификации, к типу террорриста- профессионала. Можно спорить лишь о степени выраженности этих черт

Предлагаемая криминологическая характеристика и классификация террористов связана с приведенной ранее классификацией типов и видов терроризма.

Исторический анализ терроризма в России, развитие этого явления в зарубежных странах и его состояние в нашей стране сегодня позволяют разделить террористов на три больших типа: 1) идейные террористы, 2) террористы-одиночки и 3) криминальные террористы (провести в данном случае грань между террористом и обычным опасным преступником зачастую почти невозможно). При этом первый и второй типы психологически чрезвычайно близки и различие между ними носит технический характер, которое заключается лишь в том, что вторые, в отличие от первых действуют исключительно в одиночку.

Тип идейного террориста является «классическим» и именно он во всей полноте был представлен в России в лице народовольцев, эсеров и прочих экстремистов, а за рубежом - участниками таких террористических организаций, как ирландская ИРА, западногерманская РАФ, баскская ЭТА, итальянские «Красные бригады», палестинскими террористами и некоторыми другими. Главная черта этой категории террористов - идейность, выражающаяся в одержимости какой-либо, чаще всего политической, религиозной или национальной идеей. Для современной России подобный тип террориста не характерен.

Террористы-одиночки также давно известны и в этом смысле также являются «классическими». Чаще всего это люди с определенными особенностями психики, например, аутоагрессивными тенденциями, что предполагает их склонность к совершению актов терроризма и терактов, или с некоторыми психическими аномалиями (в рамках вменяемости). Одновременно они, как правило, также как и представители первого типа, являются фанатичными приверженцами каких-то идеологических концепций. Например, эсерка Фанни Каплан, В.Ильин, предпринявший попытку покушения на Брежнева 22 января 1969 г., А. Шмонов, покушавшийся на Горбачева 7 ноября 1990. Наглядный пример из отечественной практики: Дмитрий Семенов, осуществил в 1990 г. захват и угон пассажирского самолета в Швецию, позднее выдан советским властям, осужден на пять лет, но досрочно освобожден и несколько позднее все же выехал в Швецию. 1 декабря 1997 г. якобы по политическим соображениям осуществил поджег автомобиля у российского посольства в Стокгольме. Ярким примером такого типа личности из современного зарубежного опыта может служить Ли Харви Освальд - убийца президента Кеннеди. Подобный тип, являющийся как бы универсальным и обнаруживаемый почти во все времена и во всех странах, представлен и в современной России.

Тем не менее социально-психологическое лицо нынешнего российского терроризма определяет третий, совершенно иной тип террориста, который условно был назван криминальным. По сути это бывшие общеуголовные преступники, как правило ранее судимые и отбывавшие наказания за насильственные или сопряженные с насилием и применением оружия преступления, которые в современных условиях приняли на вооружение террористические формы и методы преступной деятельности. Принципиальное отличие этой категории от первых двух - практически полное отсутствие идейного уровня мотивации совершения преступлений, в основе их действий лежит сугубо корыстная подоплека. -

Таким образом, ранее отмечавшаяся «нестандартность» современного российского терроризма, его криминальная природа, находят свое выражение и в особенности контингента лиц, совершающих данные преступления. Специфика состоит в том, что социологически основная масса отечественных террористов не принадлежит к категории классических политических, подобных, например эсерам, по большей части это общеуголовные преступники, чаще всего ранее совершавшие насильственные преступления и отбывавшие наказания, которые в современных условиях, продолжая преступную деятельность, приняли на вооружение террористические методы, либо террористы-одиночки. Современный российский террорист - это уже далеко не выскоинтеллектуальный представитель благородного сословия с блестящим образованием, рефлексирующий молодой человек, движимые пусть и иллюзорными, но все же высокими идеалами. Как правило, это агрессивный, отчужденный, неоднократно привлекавшийся к уголовной ответственности и отбывавший наказание, имеющий солидный криминальный опыт преступник с весьма невысоким уровнем образования и практически полным отсутствием каких-либо духовных и идейных позывов, за исключением узко материальных. Иными словами, если в роли террориста в прошлом выступал интеллигент, то сейчас - уголовник.

Теперь следует более подробно остановиться на характеристике этих групп террористов, попутно отметив то обстоятельство, что идейные террористы и террористы-одиночки по многим присущим им чертам довольно близки. Террористы- одиночки. Во-первых, с точки зрения деятельности правоохранительных органов это наиболее неуязвимые террористы. Отсутствие у террориста преступных связей и сугубо индивидуальная подготовка преступления чрезвычайно осложняют работу по его предупреждению, по сути предупреждение на ранней стадии становится невозможным и эффективно действовать правоохранительные органы могут лишь в ходе пресечения. В этом состоит исключительная опасность деятельности террористов- одиночек и именно этот признак, как указывалось выше, послужил основанием для выделения их деятельности в особый тип терроризма. Во-вторых, опасность действий подобных преступников усиливается тем, что среди них наиболее значительной является доля лиц с различными психическими аномалиями, проявляющих признаки душевного нездоровья. По мнению генерала М.Докучаева, «... самыми опасными для сотрудников охраны высоких руководителей являются люди с шизофреническими задатками. От них всегда можно ожидать различных непредсказуемых действий. И нужно отдать им должное в этом отношении: у них весьма сильно развито воображение и способность точно определить уязвимые места в системе охраны, а отсюда и методы и средства проведения террористического акта. Анализ действий такого рода лиц как раз свидетельствует об этом, поэтому сотрудникам охраны приходится тренировать себя, чтобы выявить таких людей по ряду признаков, особенно в ходе обеспечения безопасности массовых мероприятий»117.

Чаще всего это глубоко закомплексованные невротичные люди, полные внутренних противоречий. Характеристику подобному типу личности дала Карен Хорни: «Невротик не гибок; им движет побуждение уступить, бороться, быть в стороне от всех, независимо от того, соответствует ли это побуждение конкретным обстоятельствам, и он впадает в панику, если ведет себя иным образом. Следовательно, когда в сколько-нибудь сильной степени наличествуют все эти три отношения, он обречен на тяжелый конфликт»2.

Попытка разрешить этот конфликт как правило выливается в агрессию, поэтому подобные люди, помимо всего прочего, весьма агрессивны, и для них определенный набор психологических черт и качеств: «В основе его (невротика) потребности лежит ощущение мира как арены, где выживают, в дарвиновском смысле лишь наиболее приспособленные, а сильные уничтожают слабых118. Вместе с тем он нуждается в ощущении превосходства, в успехе, в престиже или любой иной форме признания. Стремления такого рода часто ориентированы на власть, в той мере, в какой успех и престиж дают человеку власть в обществе, основанном на соперничестве. Но они также придают субъективное чувство силы, возникающее в результате получения подтверждения извне, внешних знаков приветствия и самого факта превосходства119. Сильно выраженная потребность эксплуатировать других, стремление перехитрить кого-то и использовать в своих целях составляют часть общей картины... Он становится жестким и неуступчивым или делает такой вид. Все чувства - как свои собственные, так и чувства других людей - он считает «жалкой сентиментальностью». Любовь, с его точки зрения, играет незначительную роль» .

гр /* и /"*" и U U

Террорист олицетворяет собой особый, агрессивный тип, который «производит впечатление человека, полностью лишенного внутренних запретов. Он может добиваться удовлетворения своих желаний, отдавать приказания, выражать гнев, защищать себя. Но в действительности у него ничуть не меньше внутренних запретов, чем у уступчивого типа. Тот факт, что присущие ему внутренние запреты тотчас не бросаются нам в глаза, говорит не очень-то пользу нашей цивилизации. Они лежат в эмоциональной сфере и относятся к его способности дружить, любить, питать привязанности, проявлять сочувственное понимание, испытывать бескорыстное наслаждение. Последнее он отбрасывает как пустую трату времени»120.

В качестве наглядной и убедительной, хотя, вероятно и не универсальной, иллюстрации террориста-одиночки может служить личность убийцы президента Кеннеди Ли Харви Освальда. Это был весьма неуравновешенный, нервозный человек, характеризовавшийся довольно резкими перепадами настроения, кроме того исповедовавший довольно сумбурную, неудобоваримую идеологическую смесь. У него существовал свой оторванный от реальности духовный мир иллюзий и политических фантазий, в который он иногда уходил. Как пишет бывший сотрудник внешней разведки КГБ Олег Нечипоренко, лично общавшийся с террористом, «Освальд в своем социальном окружении обычно держался обособленно и настороженно. (В минский период (Освальд два года провел в СССР) в новой для него молодежной среде отмечалась его большая раскованность и контактность). В то же время в отдельные промежутки он был склонен устанавливать доверительные двусторонние отношения с некоторыми людьми. В последние несколько месяцев Освальд, судя по всем данным, ни с кем, кроме жены, не поддерживал более-менее тесных отношений»121. Далее Нечипоренко подчеркивает садомазохистские мотивы поведения террориста продолжает: «Для поведения Освальда характерным было чередование периодов агрессивности и глубокой депрессии. При детальном анализе многих фактов его биографии складывается убеждение, что он являл собой ярко выраженный тип садомазохстской личности, способной на деструктивные (насильственные) действия в отношении других и аналогичные шаги по отношению к себе. О его наклонности говорит попытка вскрыть вены в Москве» . К этому же типу относился террорист- одиночка с маниакальными чертами психики Эндрю Кьюнэнэн - убийца Джанни Версаче, до этого лишивший жизни еще четверых человек122. - Многие террористы- одиночки страдают психическими расстройствами, в обыденном сознании они представляются «не от мира сего». Психической неуравновешенностью отличался житель Дагестана, в мае 1978 г. захвативший московское представительство финской авиакомпании «Финнэйр» и взявший в заложники двух ее сотрудников. Впечатление как минимум не вполне душевно здорового человека представлял террорист, захвативший в декабре 1997 г. в Москве шведского дипломата, то же относится и к гражданину Н, захватившего пассажирский самолет внутренней авиалинии и потребовавший вылета в Швейцарию. По подсчетам профессора М.П. Киреева примерно 50% лиц совершивших угон воздушных судов были впоследствии признаньг в ходе судебно-медицинской экспертизы невменяемыми. -

Следует отметить, что садомазохистские и суицидальные тенденции характерны не только для одиночек но и для террористов вообще. При этом какие-то идеи и фантазии выступают способом рационализации этих иррациональных по своей природе позывов.

Как правило у террористов-одиночек и идейных террористов процесс формирования и вызревания решения совершить преступление происходит в двух пластах психики, которые можно назвать идейно-политическим и морально-психологичским, соотношение которых по объему и значимости в контексте детерминации преступного акта может быть разным. Морально-психологический пласт психики включает в себя комплекс разнообразных субъективных, личностных проблем (неуверенность, желание самоутвердиться, фрустрации, последствия пережитых психических травм и т.д.), которые террорист подсознательно пытается решить путем совершения преступного акта. В его основе, как подчеркивают многие авторы, занимающиеся изучением преступников, чаще всего лежит чувство тревожности, возникающее вследствие психологического отчуждения личности, корни которой следует искать еще в детских ее годах. - Специалисты отмечают, что ее огромную роль в субъективной детерминации преступлений. Антонян Ю.М., Еникеев М.И. и Эминов В.Е. полагают, что «в целом психологическое отчуждение личности можно определить как развившуюся чаще всего в результате эмоционального отвергания родителями (психической депривации), из безразличия, социально-психологической дистанции между индивидом и средой, изолированность от ценностей, общества, невключенность в эмоциональные контакты. Это обстоятельство было отмечено Ка- рен Хорни в работе «Невротическая личность нашего времени»: «При исследовании историй детства людей, страдающих неврозом, я установила, что общим знаменателем для всех них является окружающая среда, обнаруживающая в различных сочетаниях следующие особенности. Главным злом неизменно является отсутствие теплоты и привязанности»123. Психическая депривация и порождаемое ею отчуждение могут рассматриваться в качестве причины преступного поведения. Сами по себе эти факторы фатально не ведут к совершению преступлений. Однако они формируют общую нежелательную направленности личности, ее бессознательные установки, предопределяющие уголовно наказуемые формы реагирования на конкретные конфликты»124. При этом психологическое отчуждение от родителей, друзей, ближнего окружения может стать причиной и более широкого социального отчуждения, полного ухода субъекта от окружающего мира и формирования замкнутой аутичной личности. Следствием всего этого становится высокая тревожность, неисчезающее ощущение исходящей отовсюду угрозы, характерные не только для террористов, но для преступников вообще. Террористам свойственно перманентное ожидание удара в любую минут с любой стороны. Так, например, Я. Арафат, по предлогом постоянной угрозы своей жизни со стороны израильтян, никогда не сообщал даже советским властям о времени своего приезда, опасаясь, что самолет будет сбит в воздухе, и никогда не проводил ночь в одном и том же помещении. Стремление посеять панику, вызвать ужас путем совершения преступления зачастую выступает для террориста проекцией внутреннего страха, который он пытается таким образом преодолеть.

Идейно-политический пласт образуют самые разнообразные идеи, фантазии, мифы и прочие некритически воспринимаемые идеологемы, глубоко пронизывающие сознание террориста и выступающие в роли важнейшей движущей силы и одновременно в качестве рациональной маскировки прорывающихся через пласты подсознания внутренних психических конфликтов. Как подчеркивалось выше, пропорциональное соотношение этих пластов в мотивации преступления может быть разным, на первый план могут выходить идеи или психологические факторы, однако очевидно, что полное отсутствие одного из них невозможно. В противном случае, речь уже будет идти о невменяемом субъекте. "

Что касается мировоззрения террористов, то этот вопрос в исследовательской литературе рассмотрен достаточно подробно. Традиционно, авторы отмечают у участников различных террористических групп комплекса экстремистского сознания. В него входят такие элементы, как фанатизм, черно-белое видение мира, убежденность во враждебности окружающего мира, не подлежащая сомнению убежденность в своей исключительной правоте, мифологизм мышления. Как писал С.А. Эфиров, пред- ставление террористов о мире - «это не целиком черная, а скорее черно-белая фотография, без полутонов, без нюансов, без диалектики, без сложного переплетения различных оттенков политического спектра, без противоборства различных сил, направлений, тенденций. Мир экстремистского сознания - это манихейский мир, жестко разделенный на абсолютное «благо» и абсолютное «зло», к каковому причисляется все то, что не принадлежит к экстремистскому движению, а иногда даже к данной группировке или фракции»125. Примером подобного рода мировоззрения, идеологии и практики может служить многолетний преступный опыт Ильича Рамиреса Санчеса, одного из самых знаменитых левых террористов XX столетия.

Среди идейных террористов встречается немало сложноорганизованных, находящихся в состоянии постоянного поиска некоего высшего бытийного смысла, ищущих натур. Яркие, а с точки зрения криминологии - хрестоматийные, портреты политических террористов создал в своих мемуарах Борис Савинков, индивидуальные черты которых в определенном смысле могут рассматриваться как универсальные и с успехом экстраполироваться на исламских экстремистов, членов ИРА, участников Красных Бригад или некоторых чеченских боевиков. Он прекрасно передал их духовный мир, ценностные ориентации, безраздельную жертвенность во имя утопии, фанатичное мироощущение и узость сознания, а также стремление придать террору определенную изысканность, облечь его в некую эстетическую форму.

Например, об Иване Каляеве Савинков писал, что он «любил революцию так глубоко и нежно, как любят ее только те, кто отдает за нее свою жизнь. Но прирожденный поэт, он любил искусство. ... Для людей, знавших его очень близко, его любовь к искусству и революции освещалась одним и тем же огнем, несознательным, робким, но глубоким и сильным религиозным чувством. К террору он пришел своим, особенным, оригинальным путем и видел в нем не только наилучшую форму политической борьбы, но и моральную, быть может, религиозную жертву»126.

Тот же безудержный фанатизм подчеркивается и в образе Сазонова, убийцы Плеве: «Сазонов был социалист-революционер, человек, прошедший школу Михайловского и Лаврова, истый сын народовольцев, фанатик революции, ничего не ви- девший и не признававший кроме нее. В этой страстной вере в народ и в глубокой к нему любви и была его сила»127. И далее: «Сазонов был молод, здоров и силен. ... Для него террор тоже прежде всего был личной жертвой, подвигом. Но он шел на этот подвиг радостно и спокойно, точно не думая о нем, как он не думал о Плеве. Революционер старого, народовольческого, крепкого закала, он не имел ни сомнений, ни колебаний. Смерть Плеве была необходима для России, для революции, для торжества социализма. Перед этой необходимостью бледнели все моральные вопросы на тему о «не убий»»128.

В тоже время убежденный террорист далеко не был лишен непримиримых внутренних противоречий: «И тот же Сазонов впоследствии мне писал с каторги: «Сознание греха никогда не покидало меня»»129.

Современные российские террористы это, прежде всего, общеуголовные насильственные преступники, совершающие преступления, направленные против жизни, здоровья граждан и общественной безопасности, лишенные какой-то высокой идейной мотивации. В этом их главное отличие от отечественных предшественников XIX - начала XX вв. а также от европейских или исламских экстремистов. Поэтому для понимания психологических особенностей и социологических характеристик этих лиц следовало бы обратиться к опыту изучения насильственных преступников, в том числе и серийных. Анализ актов терроризма, имевших место в России за последние несколько лет, показывает, что совершаются они чаще всего лицами, уже имеющими достаточно богатый криминальный опыт, ранее привлекавшимися к уголовной ответственности, отбывавшими наказание в виде лишения свободы. Участие в террористической деятельности означает для них своего рода выход на более высокий уровень криминальной квалификации, изменение преступной специализации в соответствие со сложившейся конъюнктурой. Например, практически все громкие захваты заложников и угоны самолетов, произошедшие в конце 80-х - начале 90-х годов на Северном Кавказе, были осуществлены бывшими уголовниками. Так из пяти членов банды Якшиянца, захватившей в качестве заложников декабре 1988 во Владикавказе группу школьников с учительницей, двое имели судимости, причем сам Якшиянц трижды отбывал лишение свободы в том числе и за бандитизм, проведя в общей сложности около шестнадцати лет за решеткой. Остальные участники группы регулярно принимали наркотические вещества, вели асоциальный образ жизни. Особо опасным рецидивистом являлся трижды судимый Алмамедов М.А. - организатор банды, также захватившей 23 декабря 1993 г. в Ростове-на-Дону 15 шкодников и двух взрослых граждан в качестве заложников. Двое из соучастников этого преступления также были ранее судимыми. Трое из членов банды, захватившей осенью 1994 г. в Пятигорске рейсовый автобус с пассажирами, Сайд Усманов, Буйвасар Нанагаев и Шаман Довтукаев, познакомились в местах лишения свободы, где каждый отбывал наказание за тяжкие преступления: Шаман сидел за кражу и скупку краденого, а также поджог личного имущества граждан, повлекший за собой тяжелые последствия, Сайд был осужден за разбой, совершенный в группе с применение оружия в Туле в 1989 г., Буйвасар также был осужден на 12 лет за общеуголовное преступление130. С. Котляков, захвативший 19 декабря 1997 г. сотрудника шведского посольства, до этого имел две судимости, в том числе за вымогательство, с 1996 г. находился в федеральном розыске. По своему поведению во время совершения преступления психически производил впечатление не вполне нормального человека. Практически всегда в подобных случаях основным требованием террористов были деньги, наркотики и предоставление возможности выезда за рубеж. Аналогичных примеров, иллюстрирующих чисто уголовные наклонности нынешних террористов, можно привести очень много.

Участниками преступных группировок подготавливаются и производятся такие акты криминального терроризма, как взрывы в общественных местах, пожоги, похищения людей с целью получения выкупа.

Современный российский криминальный терроризм осуществляется социальными аутсайдерами, людьми с несложившейся жизнью, испытывающими острые проблемы во взаимоотношениях с родственниками, окружающими, не могущими найти свое место в обществе и т.д. С точки зрения социологии - это типичные маргиналы, с низким уровнем общего и специального образования, постоянно меняющие профессию, если таковая у них вообще есть, место работы и жительства, не имеющие устойчивых семейных связей. С позиции психологии - крайне неуравно- вешенные, невротичные личности. Вот лишь некоторые примеры. Из акта судебной экспертизы Якшиянца: «Вспыльчив, неуравновешен. В местах лишения свободы вскрывал себе вену, пил ацетон, объявлял голодовку. Охладел к семейной жизни. Болезненное самолюбие. С пятнадцати лет употребляет наркотики. Первого декабря 1988 (в день совершения преступления) дважды ввел себе в вену эфедрин. Любит приключенческие фильмы и фильмы ужасов. Не терпит замечаний и возражений. Мысль о бегстве за границу вынашивал в течение нескольких лет. Свойственны позерство и рисовка»131. Примерно такую же социальную характеристику имел и Владимир Муравьев, второй участник банды: «Учился плохо. Первый раз был осужден за кражу куртки в магазине. Второй раз - за угон автомашины. Спокойный, уравновешенный человек. Легко попадает под чужое влияние. Эпизодически курил анашу. Вводил в вену эфедрин, смешанный со столовым уксусом и марганцем. Считает себя неудачником»132.

Типичным аутсайдером является Тодиков Г.Г., 1938 г.р., захвативший в декабре 1997 г. пассажирский самолет Ил-62М, следовавший рейсом Магадан-Москва и потребовавший 10 миллионов долларов, дозаправку в Шереметьево и вылет в Швейцарию. Безработный пожилой человек, проживавший в Тенькинском районе Магаданской области, состоявший на учете в психоневрологическом диспансере, неоднократно попадавший в милицию133. Человек с явно выраженными психическими отклонениями: «Несколько раз его выдворяли из приемной губернатора за скандалы при попытке попасть на прием. Он был увлечен идеей совершить революцию в мировой системе торговли и своими прожектами хотел увлечь магаданских чиновников»134.

Из всего ранее сказанного о криминальных террористах, можно сделать следующий вывод. Главным образом это люди, которым присущи две важные особенности - социологическая и психологическая - предопределяющие преступный характер поведения: наличие солидного преступного опыта, неустойчивость социального положения (комплекс маргинала) и явное присутствие определенных психологиче- ских черт (неуравновешенность, конфликтность, жестокость, амбициозность, психические аномалии). Поэтому именно криминальная среда сейчас является главным поставщиком «кадров» для террористически групп, кандидатов на совершение разного рода актов терроризма.

Теперь следовало бы остановиться на криминологической характеристики женщин-террористок. Ярким историческим фактом, и это особенно хорошо показано на примере российского терроризма, стало то, что женщины в прошлом принимали самое активное участие в террористической деятельности. В настоящем эта тенденция нашла свое продолжение: итальянский и западногерманский левый терроризм в значительной степени имел женское лицо. Барбара Бальцерани - «Мадонна «Красных бригад», Маргерита Кагол, Гудрун Энслин, Ульрика Майнхоф - имена этих одержимых утопией и крайне жестоких террористок в 70-х годах были у многих на слуху, и в какой-то мере стали символом десятилетия. В современной России женщины-наемники из Прибалтики участвовали в боевых действиях в Чечне, Айсет Дадашева и Фатима Таймасханова осуществили взрыв на вокзале в Пятигорске в апреле 1997 г. Известен и относительно недавний случай руководства женщиной планированием, подготовкой и осуществлением акта терроризма - семья Овечкиной Н.С., состоявшая из нескольких человек, осуществила захват рейсового самолета в марте 1988 г. с целью вылета за рубеж. Занимаются женщины и заказными убийствами, причем не только в роли заказчика. Как утверждал известный российский киллер А.Солоник, убитый в 1997 г. в Греции, среди профессиональных киллеров есть немало женщин. Это связано с тем, «что представительницы прекрасного пола - отличные стрелки и хладнокровнейшие убийцы. Женщину нанимать тем выгоднее, что она всегда вне подозрений»1. Поэтому проблема - женщины и терроризм - является весьма важной и актуальной.

Женщина террористка как тип представляет собой определенную специфику. Однако чаще всего представительницы слабого пола принимают участие в политическом терроризме. Это, видимо, связано с тем обстоятельством, что женщина, будучи по природе несколько более, чем мужчина, склонной к эмоциональному, а не рациональному восприятию действительности, будучи в принципе более впечатли- тельной, а также более восприимчивой к фанатизму нуждается в некоем идеале, за который можно было бы бороться до конца, испытывает потребность во всепоглощающей идее. Именно это может дать участие в политической борьбе, в жертву которой приносится, все то, что традиционно принято считать женским уделом - семья и дети. Формируется особая категория женщин. Как пишет известный писатель и историк Игорь Можейко, «существует, и это особенно характерно для периодов социальных переворотов, неожиданная в этом контексте порода женщин, подчеркнуто не связанных с семьей, не отягощенных узами обычаев и морали. Из таких женщин, которых отлично используют умные; жестокие мужчины, чаще всего рождаются преданные революционной идеологии террористки или сектантки, которые порой опаснее мужчин, потому что, презрев функции женщины, они получают взамен лишь цель. Цель - убить. И если для этого нужно погибнуть самой, гибель оказывается лишь продолжением революционной службы. Такими были фурии русской революции: бомбометательницы «Народной воли», боевики партии эсеров, от Софьи Перовской до Фанни Каплан и Веры Засулич, внешне хрупкие, беззащитные, деликатные внутри - скрывающие стальную пружину, готовую распрямиться в любой момент. Тамильская убийца индийского премьера Раджива Ганди, привязывая к животу заряд взрывчатки, отлично знала, что погибнет, - это ее не остановило...»135. Вместе с тем, женщинам террористкам в большей степени нежели мужчинам свойственна выраженность внутренних противоречий, являющихся следствием амбивалентности души, для них характерны резкие духовные колебания, метания от одного полюса к другому.

В подтверждение этой мысли следует вновь обратиться к цитировавшимся выше мемуарам Бориса Савинкова, в которых приводится немало характеристик женщин - непосредственных участниц террористической борьбы. Дора Бриллиант, активнейший член и участница деятельности Боевой организации партии эсеров сосредотачивала в своей личности все раннее отмеченные, зачастую диаметрально противоположные, характеристики: самоотреченность, фанатичную веру в идею и мучительные сомнения, деструктивность и жертвенность, эмоциональность и холодный расчет. Савинков писал о ней: «Дора жила только одним - своей верой в террор. Любя революцию, мучаясь ее неудачами, признавая необходимость убийства Плеве, она вместе с тем боялась этого убийства. Она не могла примириться с кровью, ей было легче умереть, чем убить. И все-таки ее неизменная просьба была - дать ей бомбу и позволить быть одним из метальщиков. ... Террор для нее, как и для Каляева, окрашивался прежде всего той жертвой, которую приносит террорист. Эта дисгармония между сознанием и чувством глубоко женственной чертой ложилась на ее характер. Вопросы программы ее не интересовали. Быть может, из своей комитетской деятельности она вышла с известной степенью разочарования. ... Террор для нее олицетворял революцию, и весь мир был замкнут в боевой организации»136.

Те же характерные черты отмечались и у другой известной террористки, Татьяны Леонтьевой: «В Леонтьевой было много той сосредоточенной силы воли, которую была так богата Бриллиант. Обе они были одного и того же - «монашеского» - типа. Но Дора Бриллиант была печальнее и мрачнее; она не знала радости в жизни, смерть казалась ей заслуженной и долгожданной наградой. Леонтьева была моложе, радостнее, светлее. Она участвовала в терроре с тем чувством, которое жило в Сазонове, - с радостным сознанием большой и светлой жертвы. Я убежден, что если бы ее судьба сложилась иначе, из нее выработалась бы одна из тех редких женщин, имена которых остаются в истории как символ активной женственной силы»137. Обе, как оказалось впоследствии, страдали психическими расстройствами.

Врачи уже давно отмечают особую, отличную от мужской, психическую обусловленность совершения женщинами тех или иных преступлений, что дает основания говорить о специфически женской преступности не просто исходя из принадлежности к определенному полу, а выделяя ее на основании особого душевного склада, особого мироощущения. Изучение личностных характеристик террористок в этом убеждает. Однако этим особенностям никогда не придавалось большого значения, не в полной мере учитываются они и сейчас. «Женская преступность - температурный лист общества, - считают сотрудники ГНЦ имени Сербского Кира Иммерман и Маргарита Качаева. - Количество женщин, вступающих в конфликт с законом, отражает уровень социального неблагополучия. Характерно, что среди криминальных представительниц слабого пола процент душевнобольных выше, чем у мужчин!

Увы, если душевная болезнь выражена неявно, следователю просто не приходит в голову усомниться в здоровье обвиняемой, и тихие, отупевшие женщины идут по кругу - из зоны в зону. Страшно, что статистика отмечает рост числа женщин,

отбывающих срок за такие тяжкие преступления, как умышленное убийство, умыш-

ленное нанесение тяжких телесных повреждении, соучастие в изнасиловании...» .

Упомянутые сотрудницы утвердительно отвечают на вопрос о существовании чисто женской преступности и выдвигают в пользу этого весьма убедительные аргументы: «Женская психика устроена иначе, нежели мужская. Есть психические заболевания, которые встречаются только у женщин, например послеродовой психоз. Известны случаи, когда в этом состоянии мать может убить своего новорожденного ребенка. Потом долго будет носить свое горе в себе, в ужасе вспоминая содеянное. Но проходит время, женщину выписывают из больницы, она беременеет и... убивает опять.

Известны случаи, когда женская ревность по своей силе и страстности превосходила мужскую и выражалась крайне жестокими способами. Могут изощренно отомстить изменнику, отрезав половой член. Или мстят соперницам, убивая их детей. Тут жестокость не знает границ. Мужчинам такое не свойственно. Бывает, женщины идут на убийство своих детей, чтобы как можно больнее наказать мужа. Ведь, с точки зрения женщины, ребенок - самая большая ценность.» .

В литературе отмечается, что для многих террористов прошлого были характерны различные патологические явления: исключительная жертвенность, тяга к смерти выражающаяся в суицидальных мотивах (покончили с собой Рашель Лурье, Эсфирь Лапина, Софья Гинзбург, Софья Хренкова, по непроверенным данным, Лидия Руднева, Егор Сазонов), психические аномалии. Все это полностью соответствует приведенным выше психологическим характеристикам женской преступности.

О.В.Будницкий в одной из своих статей пишет по этому поводу: «Несомненно, что многие террористки не отличались устойчивой психикой. Другой вопрос - была ли их психическая нестабильность причиной прихода в террор или следствием жизни в постоянном нервном напряжении или, в ряде случаев - тюремного заключения. Во всяком случае, уровень психических отклонений и заболеваний среди террористок был очень высок. Психически заболели и умерли после недолгого заключения Дора Бриллиант и Татьяна Леонтьева. Умело изображали из себя сумасшедших, будучи в заключении еще до совершения терактов, Рогозинникова и Руднева. Врачи им поверили. Было ли дело только в актерских способностях?»1. Следует отметить, что женщина-террористка изначально представляет гораздо большую общественную опасность, поскольку вызывает меньше подозрений и имеет более широкое поле «деятельности».

В заключение следует на основе проведенного эмпирического исследования дать социально-криминологический «портрет» (не являющийся, однако, абсолютным) современного российского террориста, совершающего захваты заложников, похищения людей, криминальные взрывы и другие преступления подобного рода. В основной своей массе это молодые люди в возрасте до 40 лет, больше половины из которых не имеет семьи. Уровень образования не высок - как правило не выходит за рамки средней школы. Практически каждый из них обладает солидным криминальным опытом: две-три судимости с отбыванием наказания в местах лишения свободы и является членом организованной преступной группы. Характерна низкая степень положительных социальных связей. Как показывают данные опроса практических работников ОВД, именно в криминальной среде, являющейся «группой риска», следует искать потенциальных террористов. Большое поле деятельности здесь открывается для сотрудников оперативных аппаратов, в том числе УИС, которые могут на ранней стадии выявить лиц, склонных к совершению анализируемых видов преступлений.

Из всего сказанного вытекают следующие выводы: 1)

не существует универсального типа террориста, 2)

можно лишь говорить с определенной долей условности о некоторых категориях лиц, в большей степени склонных к совершению актов терроризма, 3)

наиболее вероятными из таковых являются представители криминальной среды и люди с психическим расстройствами.

Изучение личности преступника имеет большое значение, которое определяется тем, что личность является ключевым звеном механизма преступного поведения. Знание особенностей личности преступника, совершающего преступления определенного вида, служит обязательным условием организации и осуществления деятельности по предупреждению преступлений, в частности терроризма.

В научной литературе существует ряд различных подходы к понятию «личность преступника».

Согласно одной из точек зрения, понятие «личность преступника» в криминологической литературе определяется исходя из общего понятия личности, разработанного философией.

«Личность - это человеческий индивид, поскольку он как действующий, наделенный во-лей и стремлениями, как представитель своих мыслей, взглядов, суждений, как существо с пре-тензиями и правами, настроениями и оценками - предстает соединенным с другими такими же человеческими индивидуумами и узнает об их манере обращения, высказываниях, воле и стремлениях, встречается с их мыслями, взглядами, суждениями и занимает какую-то позицию по отношению к их претензиям, настроениям и ценностям».

В соответствии с другой точкой зрения, «личность преступника» - понятие составное, образованное из общесоциологического понятия «личность» и социально-юридического понятия «преступник». Совершение преступления характеризует лицо как антиобщественную личность, но не исчерпывает и не объясняет всего ее содержания. Объективное суждение о человеке в целом возможно лишь на основе всех его социальных свойств и проявлений. Именно совокупность социальных свойств и признаков личности, содержание и соотношение социальных положительных и отрицательных ее свойств дают не только полное представление о личности людей, совершающих преступления, но и во многом позволяют понять такое поведение и дать ему объективную оценку.

Для характеристики личности преступника существенны, прежде всего, характер и со-держание тех общественных отношений, участником которых он является и под воздействием которых формируется, многочисленных социальных связей и ролей, в которых он выступает в повседневной жизни и которые влияют на его поведение. Личность преступника, как и всякая человеческая личность, включает в себя и определенную систему нравственно-психологических свойств: взглядов, убеждений, установок, жизненных целей и ожиданий, интеллектуальных, эмоциональных и волевых особенностей.

Отрицательные социальные качества образуют личность преступника лишь тогда, когда эти качества проявились в факте совершения преступления. Какие бы отрицательные черты и свойства ни были присущи человеку, считать его личностью преступника до совершения преступления нельзя.

В научной литературе имеется ряд определений личности преступника.

К.Е. Игошев подчеркивает, что личность преступника как явление типологического порядка есть носитель наиболее общих устойчивых, существенных социально-психологических черт и качеств, обусловленных определенными общественными отношениями. Личность преступника - это сознательный общественный индивид, детерминируемый всей историей своего развития в условиях той среды, в которую он включен; это субъект, который, реализуя некоторые общественные силы и отношения, порождающие его сущность, не только формируется социальной средой, но и сам воздействует на нее своей деятельностью и поведением.

Е.Б. Кургузкина считает, что «под личностью преступника в науке криминологии следует понимать динамическое состояние лица, определяемое совокупностью различных негативных факторов, внешних и внутренних, социальных, биологических, психологических, представляющее собой идеальную модель, отличающуюся от других людей такими особенностями, как отчуждение от нормальных связей, отношений, ценностей, более низкий уровень образования и культуры, более низкая нравственность, выражающуюся в признании возможности использования криминальных средств достижения целей а также сочетание таких психологических черт, как гипертрофированная импульсивность, ригидность, тревожность, паранояльность».

Л.В. Платонова обращает внимание на то, что личность преступника - это совокупность типологических социально значимых и психологических свойств, качеств индивида, обусловивших совершенное им преступное деяние.

А.И. Щербаков констатирует, что личность преступника имеет особую специфику деятельности и мышления, социальных и психологических качеств. По его мнению, личность преступника - это совокупность свойств и качеств человека, которые при определенных ситуативных обстоятельствах или помимо них приводят к совершению преступления. Это собирательное понятие, инструмент, используемый в гносеологических целях. В обобщенном плане основными признаками личности преступника как обобщенного социального типа, родового понятия, являются:

• а) противоправность поведения;
• б) общественная опасность;
• в) антиобщественная ориентация (направленность, установка).

В наиболее полном виде эти свойства существуют в момент совершения преступления.

На наш взгляд, наиболее удачным является определение, данное С.А. Невским, который понимает личность преступника как «совокупность социально значимых и субъективных свойств личности человека, виновно совершившего деяние, запрещенное уголовным законом».

Изучение личности преступника требует уровневого подхода, учитывающего и отражающего различную степень обобщения исследуемого явления. При этом необходимо выделяются три таких уровня:

• - индивидуальный - предполагающий конкретного субъекта преступления. Необходим при решении вопросов по конкретному уголовному делу и осуществлении предупредительных мер в отношении конкретного лица;
• - групповой - различные категории и типы преступников (насильственных, корыстных, неосторожных, рецидивистов и т.д.). Дает наибольший материал для выявления причин и разработки мер предупреждения отдельных видов преступлений;
• - обобщенный - соответствующий общему понятию преступника как лица, виновно нарушающего запрет уголовного закона. Служит основой разработки общих вопросов учения о личности преступника.

Выделение специфических, типичных черт личности преступника возможно на основе ее структуры, т.е. совокупности систематизированных социально значимых признаков лиц, совершивших преступления.

В научной литературе имеется ряд подходов к определению структуры личности преступника, на основе которых выделим группы элементов структуры личности преступников, совершивших преступления террористического характера.

Пол. Преимущественно терроризм является преступлением, которое более свойственно для мужчин. Этому свидетельство вся история терроризма. Развитие технических средств и вооружения во многом способствовало тому, что акты терроризма все чаще стали совершать и женщины, поскольку новые боевые технологии позволяют им ограничиться и их физиологическими возможностями. На территории России террористками преимущественно являются жительницы Северо-Кавказского региона, Чеченской Республики в частности.

У женщин-террористок прослеживается наиболее тесная связь и зависимость от окружающей среды, особенно от ближайшего окружения. Выборочное изучение уголовных дел о терроризме показало, что женщины были вовлечены в террористическую деятельность родственниками и знакомыми мужчинами и совершали преступления в соучастии с мужчинами, проявляя к ним доверие. Мужчины возлагали при аресте всю вину за совершенное преступление на женщин, поручая им самые опасные террористические акты. Например, Д. была осуждена за то, что она по предварительному сговору со своим знакомым и его друзьями покушалась на совершение теракта посредством взрыва по месту дислокации администрации Ленинского района г. Грозного. С этой целью.мужчинами была подготовлена автомашина «Урал», в кузове кото-рой разместили приспособленное к взрыву самодельное взрывное устройство фугасного действия большой мощности с электрическим способом осуществления взрыва. В свою очередь, Д. должна была, управляя грузовиком, протаранить ворота администрации и инициировать взрыв, а сама погибнуть. Теракт не был осуществлен благодаря военнослужащим комендатуры.

Данные исследований позволяют говорить, что женщины-террористки проходят специальную жесткую обработку, многие из них бывают насильно уведены родственниками из дома в пункты подготовки террористов и действуют под их влиянием. Например, брат Р.Г., одни сестры которого уже участвовали и погибли в террористической операции по захвату заложников во время спектакля «Норд-Ост», насильно заставлял ее стать шахидкой, пытался увести из дома и отправить в лагеря террористов, действовал угрозами, запугиванием.

Возраст. Характер преступлений в значительной степени обусловливается возрастными особенностями лиц. Возраст во многом определяет потребности, жизненные цели людей, круг их интересов, образ жизни, что не может не сказаться на противоправных действиях. Естественно, что на протяжении жизни происходит изменение самой личности, меняются ее социальные позиции, роли и функции, опыт, привычки, мотивация поступков, реакция на различные конфликтные ситуации и т.п. Все это оказывает существенное влияние на поведение человека.

Возрастная характеристика позволяет делать выводы о криминологической активности и особенностях преступного поведения представителей различных возрастных групп, обусловленных психологическими особенностями их представителей.

Возрастная характеристика позволяет делать выводы о криминогенной активности представителей различных возрастных групп. Последняя проявляется в явном виде при рассмотрении навыков выхода из конфликтных ситуаций, в адаптационных возможностях. Отсутствие равных физических условий сказывается на различных возможностях адаптироваться при их освобождении от отбывания наказания.

Распределение террористов по возрасту свидетельствует, что они более молоды, чем другие преступники. Среди террористов лица в возрасте 18-29 лет составляют 68,5%, среди всех преступников, не являющихся террористами, - 50,6%; лиц в возрасте 40-49 лет - соответственно 5,2 и 16,3%. Среди террористов в выборке не оказалось лиц в возрасте 50 лет и старше, в то время как среди всех преступников их 5,0%. Средний возраст террористов - 27,9 года, всех других преступников - 32,1 года.

Образовательный уровень. Данные устойчиво свидетельствуют о зависимости антиобщественного поведения от уровня образования и интеллектуального развития, влияющего на круг интересов и потребностей, времяпровождение и поведение.

Данные А.Я. Гришко показывают, что образовательный уровень террористов невысок. Он отмечает, что образовательный уровень террористов и преступников контрольной группы значительно отличается. Среди первых в 2,6 раза больше лиц, имеющих образование в пределах начального, а их средний образовательный уровень на 1,2 балла ниже аналогичного показателя контрольной группы. В выборке не оказалось ни одного террориста, имеющего высшее образование, в то время как среди всех осужденных их удельный вес составляет 1,2%.

Судимость. Как правило, лица, совершающие террористические акты ранее не были привлечены к уголовной ответственности. Это объясняется тщательной подготовкой теракта, подбором исполнителей, которые не привлекают внимания правоохранительных органов.

Совершение преступления в соучастии. Совершение преступления в соучастии является характерной чертой терроризма. Это обусловлено сложным механизмом террористического акта, уровнем подготовки.

По формам соучастия наибольший удельный вес имеют группа лиц по предварительному сговору - 83,1%, организованная группа - 11,1%.

Мотивация преступления.

При анализе мотивов совершения преступления не может не обратить на себя внимания тот факт, что среди них превалирует безмотивное объяснение причин совершения преступления - 75,0%. Значительную долю составляет месть - 18,8%.

Результаты опроса сотрудников правоохранительных органов Южного федерального округа и Чеченской Республики, проведенного сотрудниками НИИ при Генеральной прокуратуре

Российской Федерации, показали, что более 40% из них полагают, что в основе мотивации ли-деров формирований, совершающих преступления террористической направленности, лежит обеспечение криминального предпринимательства, приносящего доходы и обеспечивающего власть; 17,5% - связывали деятельность указанных лидеров со стремлением к созданию от-дельного государства и самостоятельному решению вопросов государственной и иной политики в рамках национальных традиций и обычаев - уходом от контроля федеральной власти; около 20% - со стремлением лидеров к сепаратизму и объединению с исламским миром. На участие рядовых исполнителей в организациях и террористических актах во имя победы ислама в разных его вариантах указали 18-27% респондентов.

Часть опрошенных связывала деятельность рядовых участников организованных формирований, совершающих преступления террористического характера, с двумя взаимообусловленными обстоятельствами, состоящими в том, что они рассматривают свои действия как единственный источник доходов (28-40%), потому что выросли в военных условиях, ничего больше не умеют делать и считают их единственно для себя возможными, оправданными (27-42%).

Ответы на вопрос: «Какие важные обстоятельства лежат в основе организованного терроризма?» - распределились следующим образом. Применительно к лидерам организованных формирований: стремление их лидеров к сепаратизму в объединению с исламским миром - 24,5%; желание создать отдельное государство и самостоятельно решат» вопросы государственной и иной политики в рамках рациональных традиций и обычаев - 25,5%, осознание неотвратимости ответственности за содеянное и стремление уйти от нее, сохранив преступные доходы и привычный образ жизни - 25,0%; использование терроризма преимущественно как криминального предпринимательства, приносящего доходы и обеспечивающего власть - 40,5%; использование терроризма преимущественно в качестве демонстрации власти и «со-хранения лица» - 15,0%. Применительно к рядовым членам организованных формирования террористической направленности: участие в организациях и террористических актах во имя победы ислама в разных его вариантах - 23,5%; участие в организациях и террористических актах во имя сохранения национальных обычаев, традиций тейпов - 11,0%; участие в организациях и террористических актах в силу того, что выросли в военных условиях, ничего больше не умеют делать и считают свои действия единственно для себя возможными, оправданными - 34,5%; участие в организациях и террористических акциях в силу семейных, тейповых влияний - 10,5%; рассматривают это как единственный источник доходов - 38,5%; боятся ответственности за отказ от участия в преступных организациях и террористических акциях - 18,5%.

В настоящее время в научной литературе проведены типологии личности террористов, как лидеров террористических формирований, так и рядовых участников (исполнителей).

Среди лидеров террористических формирований можно выделить следующие категории:

• 1) лица, для которых террористическая деятельность является средством достижения политической власти, получения контроля над той или иной территорией или средством удержания такой власти;
• 2) лица, для которых террористическая деятельность является средством обеспечения господствующего положения над определенной (даже небольшой по численности) группой населения, лиц, непосредственной входящих в террористические формирования;
• 3) лица, для которых террористическая деятельность является средством реализации националистических взглядов, религиозной идеологии в крайне обостренном в искаженном виде (своего рода религиозный экстремизм и фанатизм);
• 4) лица, для которых террористическая деятельность является средством расширения возможности получения материальной прибыли, получать сверхдоходы путем дестабилизации обстановки в регионе в результате запугивания населения, органов местного самоуправления, правительства массовыми террористическими акциями (в частности, прямое финансирование террористических формирований);
• 5) лица, для которых террористическая деятельность является средством непосредственного получения материальной прибыли, платы за планирование, организацию террористических акций, руководство террористическими формированиями, обучение членов таких формирований, что особенно характерно для иностранных подданных, являющихся по сути наемниками;
• 6) лица, для которых террористическая деятельность является средством достижения определенного статуса путем выполнения указаний зарубежных организаций, осуществляющих террористическую деятельность или финансирующих ее в своих политических и экономических интересах.

Рядовых исполнителей терактов и членов террористических формирований в литературе делят на следующие типы и подтипы.

• 1. Лица, для которых вхождение а террористическое формирование, участие в совершении террористических актов является средством материального обеспечения, своего рода заработком. Это лица:
  • а) воспринимающие участие в подобных организациях как некий образ жизни, поскольку они выросли и условиях ведения военных действий, крайней экономической нестабильности и разрухи, в определенной идеологической атмосфере, что характерно именно для Чечни. Они не имеют какой-либо специальности, ранее не. работали к не пытаются трудоустроиться.

По мнению практически - 40% опрошенных сотрудников правоохранительных органов Чеченской республики, а также, судя по материалам уголовных дел, данные лица составляют значительную часть тех, кто входить террористические формирования или активно привлекается ими для выполнения отдельных поручений, связанных с подготовкой или осуществлением террористических актов (перевозка оружия и взрывчатых веществ, приобретение автотранспортных средств, закладывание взрывчатки и т.п.);

б) действующие по соображениям материальной выгоды, но как бы «вынужденно», без про-явления личной активности в поисках контактов с террористами. У этих лиц в основном имеются семьи, явные трудности в трудоустройстве из-за экономического положения в регионе, они субъективно (а к сожалению, в ряде случаев и объективно) считают, что не могут найти иного заработка, что, по их мнению, является оправданием для участия - временного или постоянного - в незаконных вооруженных формированиях, совершающих террористические акты.

Как среди первого выделенного подтипа, так и среди второго достаточно много ранее судимых лиц (примерно от одной трети до половины), в том числе неоднократно. Уровень развития их нравственного и правового сознания крайне низок, что позволяет им, участвуя в террористических акциях, направленных на уничтожение большого числа невинных людей, в том числе и единоверцев, не задумываться о последствиях и ориентироваться только на получение материальной выгоды, заранее обговоренной платы.

Такие лица могут переходить от террористической деятельности к совершению преступлений чисто уголовного характера;

• в) лица, участвующие в террористической деятельности на основе наемничества. Они составляют, по мнению опрошенных сотрудников правоохранительных органов Чечни, примерно 25%. Это, в большинстве случаев, граждане бывших союзных республик, завербованные по своему месту постоянного жительства эмиссарами террористов, или специально приехавшие ради получения материальной выгоды в Чечню и вошедшие в контакт с террористическими формированиями, предложив свои услуги.
• 2. Лица, пришедшие в террористические организации в результате активной и целенаправленной вербовки, основываясь в целом на националистических или религиозных воззрениях, своем интересе к религии. Среди них можно выделить:
  • а) так называемых «идейных», т.е. тех, кто под воздействием проповедников ислама (действующих в религиозных училищах, мечетях) уже усвоил идеи национализма, исключительности ислама как мировой религии и активно стремится сам войти в террористические формирования ради «торжества ислама», распространения ислама, шариата;
  • б) «внушаемых», попадающих под влияние вербовщиков, использующих интерес к религии и вовлекающих в незаконные вооруженные формирования. Эти лица проходят достаточно жесткую идеологическую обработку в кружках «по изучению ислама», в религиозных учебных заведениях.

В то же время и «идейные», и иные не отказываются от материального вознаграждения и получения регулярных денежных выплат сначала от вербовщиков при изучении ислама (ваххабизма), а затем уже находясь в незаконных вооруженных формированиях. Таким образом, до-статочно сложно определить, что в конечном счете является основным доминирующим мотивом поведения таких лиц, но материальный фактор играет заметную роль, поскольку, напри-мер, члены семьи террористов, как можно судить, получают определенную материальную поддержку, считают, что их родственники выехали в районы действия террористических формирований «на заработки».

Лица, совершающие отдельные террористические акты или входящие в незаконные вооруженные формирования под влиянием угроз, шантажа, запугивания, обещания материальной поддержки семьи и близким.

Лица, совершающие террористические акты ради достижения известности, авторитета в своем кругу.

Вывод: В настоящее время отсутствуют развернутые характеристики личности террориста на достаточно репрезентативном уровне. Однако даже имеющиеся разрозненные сведения по этому вопросу весьма значимы для понимания мотивации терроризма.

Одной из сложнейших проблем в системе криминологических исследований является, как известно, изучение личности субъекта преступлений. Применительно к изучению проблемы борьбы с преступностью этот вопрос занимает, по сути, одно из лидирующих положений. Столь большое внимание отмеченному вопросу связано с тем, что именно в личности индивида преломляются все противоречия: как внутренние (психические, психологические, физиологические), так и внешние (коммуникативные, ролевые, ситуативные и пр.). Именно на личность оказывает влияние и в конечном счете так или иначе отражается среда обитания с ее целым спектром социальных, экономических, идеологических, политических и иных составляющих. Как нам представляется, попытка проанализировать основные особенности личности индивида - это один из действенных методов проникновения в существо стоящих перед криминологом исследовательских задач. Таким образом, криминологическая характеристика личности индивида способна в определенной мере пролить свет, в том числе на причины отклоняющегося поведения последних.

Видимо, изучение личности субъекта анализируемых видов преступлений также не является исключением. Личность человека вообще и правонарушителя в частности представляется достаточно многогранной. Она связана с обширным количеством факторов, определяющих с разных сторон (социальной, психологической и биологической) проблему распространения экстремистских взглядов среди населения, особенно в молодежной среде.

Стало уже классическим, что при характеристике личности делинквента ее обозначают через целостную совокупность взаимосвязанных черт, свойств и качеств участника и носителя тех или иных общественных отношений. При этом включают в это понятие четыре основных компонента или так называемых подсистемы:

• 1) социально-демографическую характеристику (пол, возраст, образование, семейное положение и т.д.);
• 2) социальный статус личности, определяющийся принадлежностью лица к определенному социуму;
• 3) социальные функции (роли) личности, вплетающие совокупность видов деятельности лица в ткань общественных отношений;
• 4) нравственно-психологическую характеристику, отражающую отношение личности к социальным ценностям и выполняемым социальным функциям .

Таким образом, характеристика личности преступника представляет собой структурированные сегменты качеств, прямо или косвенно связанных с антиобщественным поведением человека, обусловливающих или облегчающих совершение преступления либо дающих возможность понять его причины.

Наиболее устойчивые отношения образуют систему ценностных ориентаций (оснований дифференцированной оценки действительности, общественных отношений по значимости) и мотивации поведения (побуждений, вызывающих активность и определяющих выбор поступков, действий).

Далее следует отметить, что личность экстремиста и террориста формируется, как правило, еще до момента совершения им преступлений, поэтому важно исследовать не только генезис противоправного поведения такого лица, но и проанализировать факторы, явившиеся «пусковой кнопкой» включения установок в виде экстремизма и национализма.

Динамика приобщения к деятельности экстремистских и террористических групп по различным возрастным группам молодежи обозначена в табл. 16.1.

Таблица 16.1

Динамика приобщения к деятельности экстремистских и террори- стических групп по различным возрастным группам молодежи

Из приведенной таблицы следует, что рост экстремизма и приобщения к террористической деятельности идет специфическим образом, а именно по накопительной схеме до определенного возрастного рубежа.

Вместе с тем наиболее заметными в соответствующей схеме являются различия в темпах прироста мужской и женской преступности в зависимости от достижения того или иного возраста. Как следует из таблицы, если у лиц мужского пола наиболее опасным возраст приобщения к актам уголовно-наказуемого экстремизма является 16-18 лет, то у лиц женского пола апогей приходится уже на возраст 18-25 лет.

В ходе опросов было обращено внимание на определенные закономерности приобщения отдельных молодых людей и девушек к деятельности неформальных групп экстремистской и террористической направленности. Например, у некоторых юношей и девушек указанный период совмещается с началом психологической деморализации, которая, в свою очередь, совпадает с проблемами в семье. В ряде случаев семейная обстановка для таких несовершеннолетних становится невыносимой и потому, что некоторые отчимы пьянствуют.

При психической деморализации у несовершеннолетних отмечаются нарушения в структуре их потребностей и интересов. В силу возрастных особенностей и недостаточности жизненного опыта подростки в неблагополучных семьях воспринимают такой образ жизни родителей как норму, считают естественным разрешение бытовых и досуговых конфликтов насильственным путем. В этих семьях подростки, путем личного наблюдения, воспринимают агрессивно-жестокие формы поведения.

В ходе исследования представлял интерес вопрос об уровне образования среди интересующего нас контингента лиц, достигших 17 лет. Среди всех обследованных лиц не имели образования 1,6%. Если отбросить 4% не ответивших, то окажется, что подавляющее большинство (98%) учатся или учились в прошлом.

Контрольная группа респондентов уровнем образования мало чем отличалась. Большинство (87%) имеет среднее или незаконченное среднее. Вместе с тем сравнение обоих групп по характеру успеваемости указывает на то, что лица, идентифицировавшие себя, например, с футбольными фанатами либо со скинхедами, зачастую имели более низкую успеваемость. Особенно это становится заметным у лиц, принимавших более длительное участие в группах с экстремистскими установками. Пристрастие к экстремизму очень скоро притупляет всякий интерес к получению знаний. Таким образом, интеллектуальная, нравственная и социальная деградация - удел значительной части лиц, вошедших в неформальные группы с экстремистскими установками, и это обстоятельство, по сути дела, нивелирует отличия, связанные с формальным образовательным цензом.

Не менее значимое влияние оказывает на уровень приобщения к действиям экстремизма среди молодых людей их место жительство (город, поселок городского типа, сельская местность).

Большинство лиц, входящих в неформальные группы экстремисткой и террористической направленности, - горожане. Всего в столице и в других городах страны проживает (или проживали до заключения) 91% опрошенных, а 79% всего контингента родились в городах. Выходцев из села и тех, кто проживает (или проживали) там постоянно, значительно меньше - 1 %. Невелика доля и тех, кто родился и живет в поселках городского типа - 5%. В числе причин, по которым экстремизм не нашел широкого распространения среди подростков сельских районов, можно назвать особенности образа жизни, в частности, высокий уровень их занятости в личном подсобном хозяйстве, более жесткий социальный контроль, значительные сложности в коммуникативной организации экстремистов-единомышленников, удаленность от источников специфической пропаганды и агитации и т.д.

Среди всего контингента опрошенных 7% вообще не имели родителей и провели детство в специальных детских домах или интернатах, а также под опекой дедушек и бабушек либо иных ближайших родственников. В основном это были подростки, чьи родители были в разводе, рано умерли либо отбывали срок заключения.

Говоря о неблагоприятном морально-психологическом климате, многие опрошенные имели в виду стойкую неприязнь членов семьи друг к другу, частые ссоры, скандалы, драки, грубость в повседневном общении, атмосферу враждебности и пр.

Однако соответствующую оценку следует воспринимать с определенным нивелированием. Во-первых, учитывая возраст несовершеннолетнего, трудно требовать полновесной и адекватной оценки как отношений в семье, так в ближайшем окружении. Во-вторых, вполне естественно, что у подростка может быть искаженное восприятие действительности, стирание граней между тем, что плохо или хорошо, и тем, что выходит за рамки общепринятого. Несмотря на соответствующее искажение в восприятии окружающего мира у подростков, именно последнее для нас имеет объективное значение, так как благодаря ему становится возможным материализовать шкалу ценностей молодых людей, определить их предпочтения и вкусы, выявить поведенческую мотивацию.

Высокая внушаемость, непосредственность восприятия, формирование поведения главным образом на основе подражания, зависимость от родителей обусловливают высокую подверженность детей влиянию окружающей неблагоприятной семейной обстановки, в том числе восприятию наблюдаемым ими агрессивно-жестоким формам поведения. Однако было бы неверно делать вывод о том, что само по себе наблюдение примеров агрессивно-жестокого поведения в семье ведет к автоматическому усвоению их подростками.

Другим фактором, напрямую оказывающим неблагоприятное воздействие на обстановку в семье, является наличие среди ее членов судимых. Как показали опросы, у 23% опрошенных в семье были судимые. Как правило, судимость имелась у кого-то из мужской «половины» семьи. Чаще всего это были братья опрошенных.

Отмеченные предпосылки закономерно приводили к неблагоприятному морально-психологическому климату в семье. Более детальное изучение генезиса соответствующей внутрисемейной атмосферы потребовало не только обследования условий, при которых жил и воспитывался среднестатистический футбольный фанат или скинхед, но и причин, приводящих к такой обстановке с точки зрения самих респондентов.

Как показывают многочисленные исследования, нередко, признавая справедливость предъявляемых к ним требований со стороны ближайших родственников, многие молодые люди не в состоянии преодолеть чувство раздражения, озлобленности, а то и неприкрытой враждебности к близким. Кроме того, как мы уже отмечали ранее, эмоциональное восприятие окружающей действительности у исследуемого контингента является несколько притупленным. И нередко подростки только фиксируют происходящее, оставаясь ко всему равнодушными.

Нравственная и эмоциональная обстановка неблагополучных родительских семей зачастую не обеспечивает молодому человеку ровного, спокойного воспитания, формирования у него чувств защищенности и собственного достоинства, веры в жизненные перспективы.

В семьях экстремистски ориентированных лиц подростки в пять раз чаще ощущали равнодушие к себе, понимали, что ими тяготятся, их почти вдвое чаще излишне контролировали, навязывали свою волю и наказывали.

Библиотеки, театры, концертные и выставочные залы, различные кружки и объединения по интересам, которые есть в каждом городе, особенно в столице, становятся менее всего привлекательными для молодежи, в среде которых в последние годы резко снизились эстетические, духовные и интеллектуальные потребности. В то же время идеи экстремизма и национализма или, иными словами, черно-белое восприятие мира вряд ли оставляют место интеллектуальному и эстетическому развитию личности.

По данным нашего опроса, основными местами концентрации молодежи являются парки и скверы, стадионы, бары и дискотеки. С широким распространением видеотехники, возможностей всемирной сети «Интернет» среди населения кинотеатры перестали пользоваться у молодых людей широкой популярностью (хотя в последнее время среди молодежи наблюдается всплеск посещений именно кинотеатров).

Аналогичную картину рисуют и данные, характеризующие интерес обследованного контингента лиц к художественной литературе: 49% уже давно ничего не читают, остальные 42% берут в руки книгу время от времени. Согласно опросам мотивы чтения зачастую можно обозначить как желание «убить время». Чтение представляет бессистемность, невзыскательность, дурной вкус. Незатейливая приключенческая литература, фэнтези и детективы - вот и все жанры, вызывающие у респондентов определенный интерес.

В то же время опросы выявили неподдельный интерес к «самиздату», раскрывающему националистические воззрения и идеи, основанные на западных первоисточниках. Несколько меньше интерес к исторической литературе, главным образом посвященной историческим личностям завоевателей (Франко, Муссолини, Наполеон, Македонский, Чингиз-Хан и пр.). Однако, как показало исследование, среди обследованной категории встречаются лица, которые являют собой разительный контраст с общей массой: знают новинки отечественной и зарубежной прозы, ценят поэзию и даже сами пробуют писать. Но эти случаи следует отнести к исключительным.

Следовало бы также остановиться на некоторых психологических аспектах делинквентного поведения молодых людей. В частности, на причинах насилия среди соответствующего контингента и проблемах неверного воспитания человека. Отсутствие или недостаток внимания и заботы, авторитарное принуждение или грубый диктат или в равной мере потакание и баловство приводят к формированию личности особого рода, абсолютно неподготовленной к существованию в реальном мире и решению неизбежных конфликтов. Комплекс неполноценности делает этих людей крайне раздражительными, агрессивными, склонными к неконтролируемым взрывам чувств. Можно, вероятно, утверждать, что «социальная неприспособленность» есть следствие чувства неполноценности и стремления к превосходству. Термины «комплекс неполноценности» и «комплекс превосходства» выражают факт уже закрепившейся плохой социальной адаптации . Отсюда насильственно-агрессивные по отношению к окружающим либо по отношению к самому себе действия. На эти же субъективные, личностные детерминанты насильственных преступлений указывают авторы исследования «Психология преступника и расследования преступлений» 1 . В частности, специалисты называют в качестве таковых социальную отчужденность и неадаптированность личности, формирование которой происходит в неблагоприятном семейном окружении (холодность, невнимание, а порой и жестокость со стороны родителей или их антисоциальные установки с момента рождения).

О том, что те или иные проявления агрессивности тесно связаны с типами человеческой культуры, наглядно свидетельствуют антропологические исследования. Они показывают, что переживания и эмоции, порождаемые как внешними, так и внутренними причинами, выражаются у человека обычно в форме, принятой в той культуре, к которой он принадлежит.

Заметную роль в мотивации преступного поведения играют чувства и эмоции негативного характера: гнев, страх, месть враждебность и т.п. Агрессивное поведение, тесно связанное с этими эмоциями, выражается в драках, побоях, оскорблениях, телесных повреждениях, убийствах, отчасти в изнасиловании, в повреждении либо уничтожении имущества. Именно такое поведение нередко рассматривается в качестве наиболее убедительной модели, подтверждающей тезис о генетической природе преступности. При этом полагают, что агрессивное, особенно недостаточно мотивированное поведение есть прямое проявление генетического неблагополучия индивида, пусть даже и не выраженного в хромосомной аномалии.

Так, Ю.М. Антонян, исследующий роль бессознательного в преступном поведении насильственных преступников, пишет: «... Одним из наиболее распространенных мотивов... является защита от возможной, часто несуществующей агрессии со стороны окружающих... Такого рода преступники постоянно или очень часто ощущают враждебность среды, и их преступные действия имеют субъективный смысл защиты от нее. Отсюда - постоянное напряжение, подозрительность, конфликтность, поиск «врагов», часто провоцирование конфликтов и бурная реакция на ими же созданные острые ситуации» .

Особо значимое место в процессе социализации принадлежит неформальному окружению и стихийным группам. Молодые люди, в силу особенностей своего возраста, нуждаются в постоянном общении со сверстниками и большую часть свободного времени (по данным нашего исследования, около 90%) проводят вне дома, в кругу друзей. Образовавшийся в позитивной системе общения вакуум несовершеннолетний стремится во что бы то ни стало заполнить. Он ищет и находит другую микросреду (таких же, как и сам, подростков), где наконец обретает «общественный» статус и признание, возможность, удовлетворить жизненно необходимую потребность в общении. Именно в неформальном окружении, референтных группах несовершеннолетние, совершившие насильственные преступления, не только чаще наблюдают образцы агрессивного поведения, но и сами участвуют в насильственном разрешении возникающих конфликтов .

Исследование показало, что все 100% футбольных фанатов и скинхедов наблюдали в своем неформальном окружении насильственные действия либо сами участвовали в них. Среди лиц контрольной группы этот показатель ниже и составляет 56%.

Выявлены также серьезные различия в характере ссор в неформальном окружении обследованного контингента лиц и контрольной группы подростков. Молодежные неформальные группы с экстремистскими установками в три раза чаще, по сравнению с обычными молодыми людьми, проявляли агрессивность, кричали, ругались, применяли силу в ссорах с друзьями (соответственно, 30,8 и 10,0%).

Еще чаще использовалась физическая сила при решении конфликтов с незнакомыми людьми - более чем в 70% случаев. Одной из основных причин, вызывающих ссоры с незнакомыми и малознакомыми людьми, респонденты считают необходимость «укрепить свой статус». Известно, что принадлежность к экстремистской группе с ее достаточно жестокой регламентацией внутригрупповых отношений, обязывает подростка даже вне зависимости от его собственных интересов выступать на стороне группы.

Кроме отмеченного, конформность молодого человека значительно возрастает с приходом в группу. Стремясь во что бы то ни стало утвердиться в группе, получить признание, одобрение и положительное отношение со стороны ее членов, подросток быстро приспосабливается к нормам и требованиям группы. В таких условиях существенно возрастает внушаемость, эмоциональная зараженность, благодаря чему несовершеннолетний ориентируется уже не на собственный интерес, а на коллективные требования, реализуя их как свои собственные.

Неформальное окружение преступников, их референтные группы в значительной степени заражены лицами, допускающими аморальное и антиобщественное поведение. Среди друзей осужденных за насильственные преступления были судимые (39%), состоящие на учете в милиции (68%), нарушающие общественный порядок (36%), употребляющие в разговоре нецензурную брань (76%), злоупотребляющие спиртными напитками (55%).

При общей «зараженности» окружения неформальных молодежных групп и движений, совершающих насильственные преступления, среди их друзей и знакомых четко прослеживается большое число лиц, злоупотребляющих спиртным и наркотическими средствами. Именно нормам и правилам поведения этих групп, зачастую связанными с культом силы, искаженными представлениями о нравственных понятиях, личных потребностях, в том числе по отношению к употреблению алкоголя, следуют несовершеннолетние преступники. Изучение неформального окружения осужденных по материалам уголовных дел показало, что, как правило, обязательным элементом общения, времяпрепровождения в их среде было употребление спиртных напитков. Подавляющее большинство террористов (81%) начали употреблять спиртные напитки и наркотических средств еще в подростковом возрасте.

Националистическая идеология как раз и направлена на обострение чувства принадлежности индивида к нации, этносу. Она сминает все индивидуальные, личностные особенности человека, подавляет их предполагаемым общим национальным признаком. Индивид отождествляется, растворяется в национальном или этническом сообществе, а национализм в своих программных установках всегда направлен на усиление этого отождествления.

Индивид в условиях социальной дезинтеграции, ухудшения экономической жизни, социально-психологического дискомфорта, чувствуя свою сопричастность к общей и безликой духовной силе, какой представлен ему национализм, полагает, что он обрел себя. Его эмпирическая незначительность как индивида, социального «атома», песчинки в огромном мире восполняется причастностью к «общей» судьбе нации, национальной группы под давлением националистической идеологии. Судьба нации превращается для него в высшую моральную и политическую программу, реализация которой мыслится только за счет интересов других наций и этносов. И если дело дошло до насильственного конфликта при решении такого рода задач, то разумная аргументация, основанная на логике, моральных критериях, становится невозможной. В националистической идеологии конечными аргументами в общественно-политических дискуссиях или конфликтных столкновениях становятся те, которые направлены на обоснование и укрепление приоритета национальных интересов. «Национальная» аргументация является единственным высшим критерием оценки происходящих событий, а те критерии, которые не соответствуют укреплению национальных интересов, попросту отбрасываются.

Булатов Р.М. Исаев Г.А. Криминальная социализация казанских подростков ипреступность // Государство и право. 1992. № 4. С. 67-75.