Убеждение участников уголовного процесса осуществляется посредством различных приемов: словесная оценка предмета разговора, внушение, разъяснение, сочувствие, одобрение и др. Поскольку убеждение - нравственно-психологическое понятие, и оно исходит от дознавателя, следователя, прокурора, важно, чтобы они сами прежде всего должны быть безупречными в нравственно-психологическом плане80 и чтобы также безупречно реализовывали эти свои качества, полностью воплощали в жизнь необходимые морально-психологические установки в системе межличностных отношений. Ведь участники этих отношений воспринимают не только содержание применяемых уголовно-процессуальных норм, но и деятельность органов, ведущих уголовное преследование, в том виде, в каком ощущается находящееся в ней состояние морально-психологической атмосферы. Отсюда обязанность правоприменителя - создать морально-психологический климат, атмосферу гуманности и честности, уважительности в отношениях, складывающихся при осуществлении уголовного преследования.
Реализация метода убеждения предполагает не формальное осуществление этого процесса, а сопровождаемое информированием контрагента о предмете, причинах, содержании и важности возникающего правоотношения в силу какого-то конкретного правоприменения, разъяснением его прав и обязанностей в связи с этим актом, а также словесными действиями по внушению ему необходимости и значимости неуклонного следования предписаниям закона.
Любая отрасль права предусматривает возможность применения государственного принуждения к лицам, которые не исполняют надлежащим образом требований соответствующего законодательства. Принудительные меры в уголовном процессе могут носить дисциплинарный, гражданско-правовой, административно-правовой, уголовно-правовой и уголовно-процессуальный характер.
В правовой литературе существуют разнообразные классификации мер процессуального принуждения. В частности, эти меры в зависимости от их целей и содержания специалисты делят на:
1) меры юридической (или процессуальной) ответственности, основанием применения которых является нарушение требований процессуального закона. Например, ст. 103 УПК предусматривает такую меру ответственности, как наложение денежного взыскания на поручителя при применении меры пресечения в размере до 10 000 руб.;
2) правовосстановительные меры - принудительные меры защиты субъективных прав, свобод и законных интересов личности и обеспечения исполнения ею правовых обязанностей. Основанием их применения является правонарушение, а целью - восстановление надлежащей, предусмотренной законом процедуры в сфере уголовного процесса. Например, ст. 10 УПК обязывает судью, прокурора, следователя, дознавателя немедленно освободить лицо, незаконно лишенное свободы или содержащее под стражей свыше срока, предусмотренного законом;
3) меры обеспечения получения доказательств:
а) привод (ст. 113 УПК);
б) задержание подозреваемого (ст. 91 и 92 УПК);
в) обыск и (или) выемка (ст. 182 - 184 УПК);
г) освидетельствование (ст. 179 УПК);
д) наложение ареста на почтово-телеграфные отправления (ст. 185 УПК);
е) контроль и запись телефонных и иных переговоров (ст. 186 УПК);
ж) получение образцов для сравнительного исследования (ст. 202 УПК);
з) отстранение подозреваемого или обвиняемого от государственной должности (ст. 114 УПК);
и) принудительное помещение обвиняемого или подозреваемого в медицинский или психиатрический стационар (ст. 203 УПК);
4) меры по поддержанию надлежащего порядка в ходе производства по уголовному делу (ст. 118, 258 УПК);
5) меры уголовно-процессуального пресечения (ст. 97 - 110 УПК).
Отечественный законодатель счел возможным подразделить меры процессуального принуждения с учетом научных исследований, практики применения закона и состязательного построения современного уголовного процесса на:
1) задержание подозреваемого (ст. 91 - 96 УПК);
2) меры пресечения (ст. 97 - 110 УПК);
3) иные меры процессуального принуждения (ст. 111 - 118 УПК).
Убеждение участников уголовного процесса осуществляется посредством различных приемов: словесная оценка предмета разговора, внушение, разъяснение, сочувствие, одобрение и др. Поскольку убеждение - нравственно-психологическое понятие, и оно исходит от дознавателя, следователя, прокурора, важно, чтобы они сами прежде всего должны быть безупречными в нравственно-психологическом плане80 и чтобы также безупречно реализовывали эти свои качества, полностью воплощали в жизнь необходимые морально-психологические установки в системе межличностных отношений. Ведь участники этих отношений воспринимают не только содержание применяемых уголовно-процессуальных норм, но и деятельность органов, ведущих уголовное преследование, в том виде, в каком ощущается находящееся в ней состояние морально-психологической атмосферы. Отсюда обязанность правоприменителя - создать морально-психологический климат, атмосферу гуманности и честности, уважительности в отношениях, складывающихся при осуществлении уголовного преследования.
Реализация метода убеждения предполагает не формальное осуществление этого процесса, а сопровождаемое информированием контрагента о предмете, причинах, содержании и важности возникающего правоотношения в силу какого-то конкретного правоприменения, разъяснением его прав и обязанностей в связи с этим актом, а также словесными действиями по внушению ему необходимости и значимости неуклонного следования предписаниям закона.
Любая отрасль права предусматривает возможность применения государственного принуждения к лицам, которые не исполняют надлежащим образом требований соответствующего законодательства. Принудительные меры в уголовном процессе могут носить дисциплинарный, гражданско-правовой, административно-правовой, уголовно-правовой и уголовно-процессуальный характер.
В правовой литературе существуют разнообразные классификации мер процессуального принуждения. В частности, эти меры в зависимости от их целей и содержания специалисты делят на:
1) меры юридической (или процессуальной) ответственности , основанием применения которых является нарушение требований процессуального закона. Например, ст. 103 УПК предусматривает такую меру ответственности, как наложение денежного взыскания на поручителя при применении меры пресечения в размере до 10 000 руб.;
2) правовосстановительные меры - принудительные меры защиты субъективных прав, свобод и законных интересов личности и обеспечения исполнения ею правовых обязанностей. Основанием их применения является правонарушение, а целью - восстановление надлежащей, предусмотренной законом процедуры в сфере уголовного процесса. Например, ст. 10 УПК обязывает судью, прокурора, следователя, дознавателя немедленно освободить лицо, незаконно лишенное свободы или содержащее под стражей свыше срока, предусмотренного законом;
3) меры обеспечения получения доказательств:
а) привод (ст. 113 УПК);
б) задержание подозреваемого (ст. 91 и 92 УПК);
в) обыск и (или) выемка (ст. 182 - 184 УПК);
г) освидетельствование (ст. 179 УПК);
д) наложение ареста на почтово-телеграфные отправления (ст. 185 УПК);
е) контроль и запись телефонных и иных переговоров (ст. 186 УПК);
ж) получение образцов для сравнительного исследования (ст. 202 УПК);
з) отстранение подозреваемого или обвиняемого от государственной должности (ст. 114 УПК);
и) принудительное помещение обвиняемого или подозреваемого в медицинский или психиатрический стационар (ст. 203 УПК);
4) меры по поддержанию надлежащего порядка в ходе производства по уголовному делу (ст. 118, 258 УПК);
5) меры уголовно-процессуального пресечения (ст. 97 - 110 УПК).
Отечественный законодатель счел возможным подразделить меры процессуального принуждения с учетом научных исследований, практики применения закона и состязательного построения современного уголовного процесса на:
1) задержание подозреваемого (ст. 91 - 96 УПК);
2) меры пресечения (ст. 97 - 110 УПК);
3) иные меры процессуального принуждения (ст. 111 - 118 УПК).
Данная статья была скопирована с сайта https://www.сайт
УДК 343.1
М.С. БЕЛОКОВЫЛЬСКИЙ,
адвокат Первомайской коллегии адвокатов г. Ижевска
Статья посвящена одной из актуальных проблем доказательственного права - проблеме внутреннего убеждения при оценке допустимости доказательств. Полемизируя со сторонниками распространенной позиции о том, что оценка допустимости доказательств исключает внутреннее убеждение и носит формализованный характер, автор приводит аргументы в поддержку собственной точки зрения: необходимость подтверждать наличие или отсутствие факта нарушения при получении доказательства другими доказательствами, которые сами подлежат оценке, в том числе и с точки зрения достоверности, которая устанавливается в значительной мере на основе внутреннего убеждения; невозможность оценить существенность или несущественность нарушения без внутреннего убеждения; отсутствие формализованных правил установления наличия или отсутствия предубеждения, могущего быть вызванным тем или иным доказательством, в суде присяжных.
The article is devoted to the one of the most topical problems of Evidence Law, the problem of intimate conviction of appraisal of admissibility of Evidences. The author is engaging in polemics to the proponents of widespread position, according to which the appraisal of admissibility of evidences is producing only by formal criterions, without any intimate conviction. The author is proving his position by the following arguments: the necessary to corroborate the presence or the absence of the fact of breaches during the collection of evidences by the other evidences, which, for its part, have to be appraised, including of the criterion of reliability; the impossibility, without the resorting to the principle of intimate conviction, of appraisal of fundamental or unimportant character of the breaches; the absence of formal rules of appraisal of admissibility of prejudicing evidences in jury procedure.
До 1960-х годов в советской науке уголовного процесса понятие «оценка» употреблялось в основном применительно к оценке достоверности доказательственных фактов и их достаточности для установления обстоятельств, входящих в предмет доказывания. Постепенно все больше авторов начали включать в содержание оценки доказательств также и разрешение вопросов об их допустимости. К настоящему времени последняя точка зрения стала в уголовно-процессуальной теории преобладающей. Понимание допустимости как одного из критериев оценки доказательств воспринято законодателем и закреплено в ныне действующем УПК РФ (ч. 1 ст. 88).
Отсутствует в науке и практике отечественного уголовного процесса на сегодняшний день согласие по другому вопросу: распространяется ли на оценку допустимости доказательств принцип оценки доказательств по внутреннему убеждению, либо она производится на иных основаниях? По данному вопросу существуют две позиции.
Так, В.Д. Арсеньев отмечает специфику оценки допустимости доказательств, выраженную в том, что она в значительно большей мере, нежели иные их свойства, урегулирована правовыми нормами и представляет собой правовую оценку («неуклонное и точное применение закона к данному явлению, факту»), а это, в свою очередь, роднит данную оценку с решением вопросов применения уголовного закона (в частности, квалификации). Другие же свойства доказательств, например достоверность, представляют собой общую оценку («основанную на законе, который при этом никак не связывает ее»). Несмотря на это, по мнению В.Д. Арсеньева, внутреннее убеждение - метод и результат, присущий как правовой оценке допустимости доказательств, так и общей оценке их достоверности.
Кроме того, по мнению данного автора, «внутреннее убеждение как результат правовой оценки может быть составной частью внутреннего убеждения как результата оценки доказательств. Действительно, прежде чем приступить к разрешению вопроса о достоверности доказательства, а затем и о достаточности совокупности доказательств, мы должны предварительно ответить, в частности, на правовой вопрос о допустимости проверяемого доказательства.
С данной позицией, рассматривающей внутреннее убеждение в качестве универсального принципа оценки доказательств, в том числе и по критерию допустимости, согласны также В.Ф. Бохан, Е.Д. Горевой, П.А. Лупинская, А.Р. Ратинов и другие авторы.
Иначе подходит к рассматриваемой проблеме Г.М. Резник, по мнению которого оценка
допустимости, наиболее формализованного критерия оценки доказательств, основана на требованиях закона и исключает внутреннее убеждение правоприменителя. Данную точку зрения разделяет ряд авторов.
По нашему мнению, правильна первая из приведенных позиций. Несмотря на то что среди процессуальных свойств доказательств допустимость действительно является свойством наиболее формализованным, напрямую зависящим от соответствия (несоответствия) получения доказательства уголовно-процессуальной форме, внутреннее убеждение субъекта обязанности доказывания при оценке доказательства по этому критерию имеет место.
Даже без ссылки на позицию законодателя, установившего принцип свободы оценки доказательств по внутреннему убеждению (ст. 17 УПК РФ) и критерии оценки доказательств, в том числе и допустимость (ч. 1 ст. 88 УПК РФ), и не сделавшего для последней никакого изъятия, можно привести следующие доводы в пользу того, что внутреннее убеждение как принцип оценки доказательств распространяется также и на допустимость.
Во-первых, то обстоятельство, что оценка допустимости доказательств - это результат не только общей, но и правовой оценки, отнюдь не исключает внутреннего убеждения судьи (прокурора, следователя, дознавателя) в ее правильности. Следует, на наш взгляд, согласиться с В.Д. Арсеньевым: действительно, невозможно представить, что, принимая решение в приговоре о квалификации деяния, добросовестный судья не убежден в правильности примененной нормы права и толковании данной нормы, которым он руководствовался.
Во-вторых, установление правоприменителем факта несоответствия полученного доказательства требованиям закона, регламентирующего его получение, не влечет автоматическое признание данного доказательства недопустимым. Такой вывод приводит к следующему этапу интеллектуальной деятельности субъекта доказывания: оценке характера допущенного нарушения, лежащего за пределами уголовно-процессуальной регламентации. Так, зафиксировав несоответствие, суд, прокурор, следователь, дознаватель устанавливают, каков характер данного нарушения, привело ли оно к незаконному ограничению либо лишению прав участников уголовного судопроизводства и иных лиц, повлияло или могло повлиять на относимость и достоверность доказательства, на возможность его проверки. В зависимости от ответа на эти также не регламентированные уголовно-процессуальным законодательством вопросы, выявленное несоответствие доказательства требованиям закона будет квалифицировано либо как техническая ошибка, либо как нарушение. И лишь установленное нарушение позволит оценить данное доказательство как недопустимое.
В-третьих, принимая решение по вопросу допустимости доказательства, правоприменитель нередко вынужден предварительно оценить достоверность доказательств, обосновывающих факт нарушения и (или) опровергающих его (например, показания понятого, участвовавшего при производстве следственного действия), что уже включает в себя необходимость руководствоваться внутренним убеждением. В такой ситуации принцип оценки доказательств входит в процесс оценки допустимости доказательства опосредованно. Трудно согласиться с Е.Д. Горевым в том, что правоприменитель руководствуется принципом внутреннего убеждения при оценке допустимости доказательств лишь «в той части, в которой нарушения процедуры получения доказательства исследуются с точки зрения их воздействия на права и законные интересы лиц и возможности восполнения нарушений». Проверяя, получено ли то или иное доказательство надлежащим (управомоченным законом) лицом либо из надлежащего (приведенного в ч. 2 ст. 74 УПК РФ) источника, суд или другой правоприменитель также нередко вынуждены обращаться к иным, кроме проверяемого доказательства, средствам доказывания. Так, проанализировав проверяемый на предмет допустимости протокол допроса, допросив свидетелей, исследовав другой протокол следственного действия, составленный тем же следователем в то же время, суд может сделать вывод, что допрос фактически был проведен стажером следователя, которому такое право УПК РФ не предоставлено, т. е. протокол лишь подписан управомоченным лицом.
В-четвертых, еще более очевидно значение принципа внутреннего убеждения при оценке допустимости доказательств, могущих вызвать несправедливое предубеждение, при рассмотрении дела судом присяжных. Баланс публичного (полнота доказательственного материала, представляемого присяжным для правильного установления обстоятельств дела) и частного (предотвращение опасности того, что данное доказательство по своему содержанию станет причиной несправедливого предубеждения против подсудимого, а это может иметь место, если присяжные (непрофессионалы) построят свои выводы на основе не относящихся к делу фактов) интереса, учитываемый правоприменителем при принятии решения в данном вопросе, не регламентирован нормами УПК РФ и составляет сферу внутреннего убеждения судьи. Так, не обусловлена целями процессуального доказывания демонстрация присяжным фотографии трупа потерпевшего, которая не несет какой-либо дополнительной информации, а способна вызвать лишь предубеждение присяжных против подсудимого.
Представляется, однако, что доказательственная ценность данной фотографии «перевесит» опасность несправедливого предубеждения, если цель демонстрации - выявление противоречий между показаниями свидетеля и протоколом следственного действия о локализации ударов. Закон же, которым необходимо руководствоваться (ч. 8 ст. 335 УПК РФ) для оценки допустимости фотографии в качестве доказательства, содержит лишь общий запрет на исследование фактов прежней судимости, признание подсудимого хроническим алкоголиком или наркоманом, а также иные данные, способные вызвать предубеждение присяжных против подсудимого. Разве при решении председательствующим вопроса о допустимости данного доказательства не выходит на первый план его внутреннее убеждение?
Приведем пример из практики Верховного суда Удмуртской Республики, содержащий еще более сложную ситуацию. Защитник, выступающий в суде присяжных, оспаривая обвинение, сослался на то, что во время совершения одного из инкриминируемых его подзащитному деяний тот физически не мог его совершить, так как отбывал наказание в местах лишения свободы, чему есть документальное подтверждение. Однако адвокат был остановлен председательствующим со ссылкой на недопустимость сообщения присяжным сведений, могущих вызвать несправедливое убеждение в отношении подсудимого. Представляется, что при решении данного вопроса судье необходимо было руководствоваться не только формальным требованием ч. 8 ст. 335 УПК РФ, но и смыслом содержащейся в ней нормы, направленным на защиту интересов подсудимого, соотнести ее с целями и принципами УПК РФ, т. е. осуществить грамматическое, телеологическое и систематическое толкование указанной статьи, а затем взвесить и оценить баланс частного и публичного интереса в конкретном деле. Далее - принять решение о том, что более отвечает целям охраны интересов подсудимого: не препятствовать доведению до сведения присяжных информации об алиби и тем самым ознакомить их с его судимостью, либо лишить защиту этой возможности путем запрета на оглашение информации об отбывании подсудимым наказания в исправительном учреждении, ограничив тем самым его право на защиту?
В-пятых, не только оценка допустимости, но и оценка иных процессуальных свойств доказательств регламентирована законом, разница лишь в степени и характере данной регламентации. Действительно, вопросы допустимости в наибольшей мере связаны с требованиями надлежащей процессуальной формы доказательства, порядка его получения и использования, весьма подробно изложенными в законе.
Однако разве правило относимости доказательств не менее формализовано, чем допустимость? Вся разница в характере их законодательной регламентации: если допустимость доказательств, как правило, обусловлена соблюдением норм УПК РФ (порядка производства следственных (судебных) и иных процессуальных действий) при их получении, то относимость обусловлена в основном соответствием содержания доказательств положениям ст. 73 УПК РФ (общему предмету доказывания), специальным предметам доказывания, таким как обстоятельства, подлежащие установлению по уголовным делам о преступлениях, совершенных несовершеннолетним (ст. 421 УПК РФ), обстоятельства, подлежащие доказыванию при производстве о применении принудительных мер медицинского характера (ст. 434 УПК РФ), локальным предметам доказывания при принятии вспомогательных процессуальных решений (например, обоснованию необходимости избрания меры пресечения в виде заключения под стражу, т. е. доказыванию наличия оснований, предусмотренных ч. 1 ст. 108 УПК), а также содержанию диспозиции соответствующей статьи УК РФ.
Оценка достоверности, как свойство, которое не может быть полностью гарантировано даже самым строгим соблюдением требований процессуальной формы, не составляет исключительно сферу внутреннего убеждения, но производится с учетом общих принципов и положений уголовного процесса, а именно: независимости судей и подчинения их только Конституции РФ и федеральному закону (ч. 1 ст. 120 Конституции РФ), презумпции невиновности (ст. 14 УПК РФ), положения о том, что внутреннее убеждение должно основываться на совокупности имеющихся в уголовном деле доказательств и при этом необходимо руководствоваться законом и совестью (ч. 1 ст. 17 УПК РФ), положения о том, что никакие доказательства не имеют заранее установленной силы (ч. 2 ст. 17 УПК РФ), установленных способов проверки доказательств (ст. 87 УПК РФ), требования тайны совещания судей (ст. 298 УПК РФ).
Изложенные выше соображения позволяют сделать вывод о том, что внутреннее убеждение в уголовном судопроизводстве является универсальным принципом оценки доказательств, в том числе и по такому критерию, как допустимость.
Библиография
1 См., например: Каз Ц.М. Доказательства в советском уголовном процессе. - Саратов, 1960. С. 47; Ульянова Л.Т. Оценка доказательств судом первой инстанции. - М.: Госюриздат, 1959. С. 63-64; Строгович М.С. Курс советского уголовного процесса. Т. 1. - М., 1968. С. 334.
2 См.: Арсеньев В.Д. Вопросы общей теории судебных доказательств в советском уголовном процессе. - М.: Юридическая литература, 1964; Резник Г.М. Внутреннее убеждение при оценке доказательств. - М.: Юридическая литература, 1977. С. 7; Фаткуллин Ф.Н. Общие проблемы процессуального доказывания. 2-е изд., доп. - Казань, 1976. С. 177-178.
3 См.: Арсеньев В.Д. Указ соч. С. 173.
4 См.: Арсеньев В.Д. Указ. соч. С. 173-174.
5 См.: Бохан В.Ф. Формирование убеждений суда. - Мн., 1973. С. 15; Горевой Е.Д. Внутреннее судейское убеждение в оценке доказательств по уголовным делам. - М., 2008. С. 73-76; Лупинская П.А. Решения в уголовном судопроизводстве. Их виды, содержание и формы. - М.: Юридическая литература, 1976. С. 92-93; Она же: В кн.: Советский уголовный процесс: Учеб. / Под ред. Л.М. Карнеевой, П.А. Лупинской, И.В. Тыричева. - М., 1980. С. 153, 157 (впоследствии П.А. Лупинская изменила свою позицию, согласившись с точкой зрения Г.М. Резника (см.: Лупинская П.А. Решения в уголовном судопроизводстве: Теория, законодательство и практика. - М., 2006. С. 117)); Ратинов А.Р. Судебная психология для следователей. - М., 2001. С. 165-175; Он же. Теория доказательств в советском уголовном процессе. 2-е изд., испр. и доп. / Отв. ред. Н.В. Жогин. - М., 1973. С. 483-484.
6 См.: Резник Г.М. Указ. соч. С. 19.
7 См., например: Костенко Р.В. Понятие и признаки уголовно-процессуальных доказательств. - М., 2006. С. 99. С некоторыми оговорками с данной точкой зрения соглашается Н.М. Кипнис (см.: Адвокат: навыки профессионального мастерства / Под ред. Л.А. Воскобитовой, И.Н. Лукьяновой, Л.П. Михайловой. - М., 2006. С. 269-270).
8 См.: Арсеньев В.Д. Указ. соч. С. 173.
9 Горевой Е.Д. Указ соч. С. 83.
10 См.: Зайцева С., Пономаренков В., Громов Н. Не всякое лыко в строку. Относимость и допустимость доказательств в уголовном процессе // Юридический вестник. 2002. № 2 (232). С. 8-9.
11 См. определение Кассационной палаты Верховного суда РФ от 02.03.1994 // Бюллетень Верховного суда РФ. 1994. № 5. С. 8-11.
12 Дело № 2-1/05. Т. 34. л.д. 68 // Архив Верховного суда Удмуртской Республики.
Уголовный процесс относится к уголовному праву. Уголовное право определяет содержательную, предметную деятельность правоохранительных органов по раскрытию и расследованию преступлений, а также судопроизводства по уголовным делам. Уголовный процесс определяет порядок деятельности всех правоохранительных органов, к которым относятся суд, прокуратура, государственные органы правопорядка и безопасности (МВД, ФСБ, ФСНП), органы предварительного расследования преступлений (дознаватели, следователи), а также органы по правовому обеспечению и правовой помощи (Министерство юстиции, нотариат, адвокатура) и негосударственные организации обеспечения правоохраны (частные детективы и охранные предприятия), стадии их деятельности и официальное выражение ее результатов. Особенно тесно соприкасаются интересы уголовного и уголовно-процессуального права в таких институтах, как основание уголовной ответственности, освобождение от уголовной ответственности и от наказания, давность привлечения к уголовной ответственности, давность обвинительного приговора, амнистия, погашение и снятие судимости и т.д.
Анализируя уголовный процесс как сложное целое, можно выделить в нм несколько относительно самостоятельных направлений уголовно-процессуальной деятельности.
При традиционном подходе исходным направлением считают обвинение, которое собственно требует наличия защиты и разрешения дел. Анализ уголовно-процессуальной деятельности в аспекте функций обвинения, защиты и разрешения дела позволяет ответить на вопрос, как организовано обеспечение правильного применения закона.
Под функцией обвинения понимают одно из основных направлений процессуальной деятельности, связанное с изобличением лица, причастного к свершению преступления и обеспечением применения к нему справедливого наказания.
Функция обвинения проявляется как в деятельности органов предварительного расследования на досудебных стадиях уголовного судопроизводства, так и в деятельности обвинителей при рассмотрении дела судом первой и аппеляционной инстанций. Функцию обвинения реализуют прокурор, следователь, начальник следственного отдела, орган дознания, дознаватель, потерпевший, частный обвинитель, гражданский истец, представители потерпевшего, гражданского истца и частного обвинителя.
Ранее в теории уголовного процесса обосновывалось наличие функции предварительного расследования. Ее наличие объяснялось возможностью органов предварительного расследования прекращать уголовные дела в отношении обвиняемых по нереабилитирующим основаниям, то есть при доказанности совершения ими преступления. Теоретиками уголовного процесса эта деятельность определялась как разрешение уголовного дела по существу и связывалась с судебными полномочиями. Эта концепция не основывалась на законе. В соответствии с УПК в этом случае следователь не разрешал уголовное дело, а отказывался от уголовного преследования. В новом процессуальном законодательстве подобная функция не предусмотрена. Органы предварительного расследования включены в перечень участников уголовного судопроизводства со стороны обвинения. Однако в соответствии с положениями в качестве подфункции обвинения необходимо рассматривать уголовное преследование, которое находит свое выражении в форме выдвижения против конкретного лица обвинения и изобличения его в совершении преступления гл. 3 УПК РФ.
В зависимости от характера и тяжести совершенного преступления уголовное преследование, включая обвинение в суде, осуществляется в публичном, частно-публичном и частном порядке ч. 1 ст. 20 УПК РФ.
Функции защиты представляют собой процессуальную деятельность, состоящую в опровержении полностью или частично выводов обвинения, а также предоставлении суду доказательств, свидетельствующих о меньшей общественной опасности подсудимого. Функция защиты осуществляется в целях благоприятных последствий для обвиняемого (подозреваемого, подсудимого), а также для гражданского истца (если он принимает участие в деле).
В уголовном судопроизводстве функцию защиты реализуют подозреваемый, обвиняемый, законные представители несовершеннолетнего подозреваемого, обвиняемого, защитник, гражданский ответчик и его представитель гл. 7 УПК РФ.
Функция разрешения уголовного дела по существу заключается в процессуальной деятельности суда по разрешению вопроса о виновности или невиновности подсудимого в связи с представленным в суд обвинением. Суд также обязан решить вопрос об уголовном наказании, а также другие вопросы ст. 299 УПК РФ. Данная функция проявляется как в деятельности суда первой и аппеляционной инстанций при осуществлении правосудия, так и при осуществлении судебного надзора вышестоящих судебных инстанций за процессуальной деятельностью нижестоящих.
3. Внутреннее убеждение при оценке доказательств
Проблема внутреннего убеждения при оценке доказательств издавна является предметом острых дискуссий. Внутреннее убеждение рассматривается то как метод, способ или принцип оценки доказательств, то как критерий этой оценки, то как ее результат; некоторые авторы рассматривают внутреннее убеждение как единство всех или некоторых перечисленных аспектов. По-разному определяется и сама природа внутреннего убеждения: то в гносеологическом или логическом, то в психологическом смысле. Интерес к этой проблеме не случаен. Оценка доказательств по внутреннему убеждению -вопрос, от правильного решения которого зависит успех процессуальной деятельности. Отражая различные стороны доказывания, убеждение во всех этих его значениях имеет непосредственное отношение и к оценке доказательств. Расхождение же во взглядах на этот предмет связано с различным подходом к понятию «внутреннее убеждение», с выделением какой-то одной стороны этого многогранного понятия. Как же раскрывается указание закона об оценке доказательств по внутреннему убеждению?
Убеждением называют:
а) процесс склонения кого-нибудь (в том числе и самого себя) к определенному взгляду, поступку;
б) результат этого процесса, т. е. конкретное мнение, воззрение;
в) отношение человека к своим знаниям, решениям и действиям, т. е. состояние уверенности, убежденности.
Анализ законодательства, следственной и судебной практики показывает, что оценка доказательств по внутреннему убеждению означает такой порядок, при котором, во-первых, эта оценка производится органом, ведущим производство по делу, при отсутствии заранее установленных правил о значении и силе доказательств и, во-вторых, эта оценка завершается категорическими выводами и решениями исключающими всякое сомнение в их правильности.
Таким образом, в первом смысле внутреннее убеждение характеризует процесс исследования, а во втором -его результат. Указание закона на внутреннее убеждение нужно прежде всего понимать как исключительность компетенции лица, ведущего производство по делу. Тем самым закрепляется прерогатива этого лица в области оценки доказательств, подчеркивается, что оценка доказательств является его неотъемлемым правом и обязанностью. Перелагать ее на кого-либо или руководствоваться оценкой, данной другим лицом, следователь, прокурор, судья не вправе. В этом смысле внутреннее убеждение понимается, как самоубеждение, как формирование собственного взгляда на фактические обстоятельства дела, как необходимость личной оценки доказательств. Указанное требование обеспечивается, в частности, путем реализации принципа непосредственности уголовного процесса. Выше отмечалось, что предоставление оценки доказательств лицу, осуществляющему производство по делу, означает его свободу, самостоятельность, независимость при оценке доказательств. Это подчеркивается рядом положений действующего законодательства.
Внутреннее убеждение исключает всякое внешнее принуждение, и это свойство убеждения оттеняется словом «внутреннее». Оно предполагает:
а) необязательность оценки доказательств, данной одним должностным лицом, для другого, принявшего дело к своему производству; необходимость для принявшего дело заново оценить все доказательства;
б) необязательность оценки доказательств предыдущей процессуальной инстанции для последующей и необходимость проверки предыдущих оценок на последующей стадии процесса (проверка выводов органа дознания следователем, вывода следователя -прокурором и т. д.);
в) необязательность оценки доказательств вышестоящим органом для нижестоящего, в производстве которого находится дело, и недопустимость дачи указаний об определенной оценке отдельных доказательств или их совокупности;
г) необязательность для лица, ведущего производство по делу, оценок, даваемых доказательствам различными участниками процесса в объяснениях, показаниях, ходатайствах, заключениях и т. п.
д) необязательность оценок, даваемых доказательствам, лицами и органами вне уголовного процесса (печать, представители общественности, должностные лица различных учреждений) и недопустимость какого бы то ни было давления на лицо, ведущее производство по делу.
Оценка доказательств по внутреннему убеждению означает независимость органов расследования в отправлении процессуальных функций. Независимость следователя в вопросах оценки доказательств подчеркивается рядом положений действующего законодательства. Так, ст. 127 УПК РСФСР, значительно расширив полномочия следователя, указала, что все решения о направлении следствия и производстве следственных действий он принимает самостоятельно и несет полную ответственность за их законное и своевременное проведение. Свободу оценки доказательств гарантирует следователю установленный порядок разрешения коллизий между указаниями руководителя следственного органа или прокурора и мнением следователя по решающим вопросам. Самостоятельность оценки доказательств прокурором обеспечивается тем, что свои полномочия в уголовном судопроизводстве он осуществляет независимо от каких бы то ни было органов и должностных лиц, подчиняясь только закону и руководствуясь указаниями Генерального Прокурора СССР по правильному применению закона. Независимость судей и подчинение их только закону составляет конституционный принцип советского правосудия. Разрешение уголовных дел происходит в условиях, исключающих постороннее воздействие на судей (ст. 16 УПК РСФСР). Оценку доказательств по внутреннему убеждению гарантирует и существующий порядок кассационного и надзорного производства (ст. 352 УПК РСФСР). Требование оценки доказательств по внутреннему убеждению имеет еще одну существенную сторону: исследователь в уголовном судопроизводстве свободен в оценке доказательств, поскольку он не связан заранее предустановленными правилами о силе и значении тех или иных доказательств. Никакие доказательства, говорит закон, не имеют заранее установленной силы (ст. 71 УПК РСФСР). Это положение последовательно проводится во всей системе советского доказательственного права, в котором отсутствуют указания о преимуществе одних доказательств перед другими, об определенном количестве и виде доказательств, необходимых в том или ином случае. Закон не знает заведомо «лучших» или «худших» доказательств. Всякая попытка наделить какое-либо доказательство, например, показания обвиняемого или заключение эксперта, предустановленной силой и значением решительно отвергается теорией. Недопустимость некритического отношения к доказательствам, от кого бы они ни исходили и каким бы источником ни устанавливались, последовательно проводится в нашей следственной и судебной практике. С учетом изложенного можно констатировать, что внутреннее убеждение, как свободное от внешнего принуждения и не связанное формальными предписаниями искание истины, является необходимым условием оценки доказательств, характеризует сам подход к оценке доказательств. Говоря об убеждении (убеждениях), имеют также в виду мнения, воззрения, знания человека о тех или иных явлениях действительности. В этом смысле оценка доказательств по внутреннему убеждению предполагает использование в этих целях собственных мнений, взглядов и знаний лица, осуществляющего производство по делу.
Индивидуальные запасы знаний служат исходным материалом для мыслительных операций, которые и составляют содержание оценки доказательств. Одновременно знания являются средством проверки полученных результатов, помогая контролировать правильность тех или иных оценок, указывая в случае их противоречивости либо на необходимость уточнения посылок либо на ошибочность сделанных выводов До сих пор мы рассматривали оценку доказательств по внутреннему убеждению как процесс. Однако многозначное понятие внутреннего убеждения характеризует и результат оценки доказательств. Между внутренним убеждением как процессом оценки доказательств и внутренним убеждением как результатом этой оценки существует тесная связь: оценка доказательств по внутреннему убеждению наилучшим образом служит тому, чтобы само внутреннее убеждение в результате оценки доказательств было истинным Внутреннее убеждение в качестве завершающего итога оценки доказательств имеет гносеологический, логический и психологический аспект.
С точки зрения гносеологической содержанием внутреннего убеждения является отражение сознанием предмета исследования -конкретных фактов действительности, из которых и на основе которых слагается картина исследуемого события. Иначе говоря, это конкретные знания о фактических обстоятельствах данного дела. Выше мы говорили о знаниях, которые являются «строительным материалом» для наших суждений, служат средством оценки доказательств. Здесь же речь идет о знаниях, составляющих содержание внутреннего убеждения, т. е. сами выводы, которыми завершается оценка доказательств. Каким с логической стороны должно быть внутреннее убеждение? Отвечая на этот вопрос, А. А. Старченко справедливо пишет, что, будучи достоверными и единственно возможными, суждения при итоговой оценке доказательств должны включать в себя и знание о невозможности противоположного или какого-то иного мнения по тем же вопросам. Истина -это единство знания позитивного и знания негативного. В качестве позитивного выступает достоверное указание на искомые факты, в качестве негативного -достоверное представление о том, что эти факты не могут быть ничем иным, кроме того, что видит в них следователь. В противном случае суждение носит предположительный, проблематический характер и представляет собой версию, гипотезу, а не достоверное знание, необходимое для принятия окончательного решения по делу. Отсюда видно, что вопрос о природе внутреннего убеждения связан с характером истины, устанавливаемой в уголовном судопроизводстве.
Для образования внутреннего убеждения нельзя довольствоваться предположениями, как полагают буржуазные авторы. По неправильному пути идут и современные исследования буржуазных юристов и психологов, предпринимающих упорные попытки «экспериментального» измерения внутреннего убеждения (например, по десятибалльной шкале) и построения графиков, якобы характеризующих процесс формирования выводов. Подобные разработки, лишенные научной базы, представляют собой по существу своеобразный рецидив теории формальных доказательств.
Совершенно неприемлемы и те рекомендации по поводу оценки доказательств, которые содержатся в работах буржуазных авторов по вопросам психологии свидетельских показаний. Речь идет об исчислении различных коэффициентов, характеризующих полноту, точность, ошибочность, осторожность показаний, которые, по мысли авторов, дают возможность при оценке показаний вносить необходимые поправки и таким путем с наибольшей точностью приближаться к истине. Между тем каждое доказательство требует индивидуальной оценки. Многочисленные факторы, действующие при формировании показаний, и индивидуальные различия, характеризующие личность свидетеля, настолько расширяют пределы возможных вариаций и различных помех и искажений, что нахождение коэффициентов, если бы оно и было возможно применительно к определенному свидетелю, практически лишено смысла.
Внутреннее убеждение, чтобы быть достоверным, должно представлять собой категорический однозначный вывод из материалов дела, не допускающий никаких сомнений. Отсутствие сомнений в правильности наших знаний, выводов и решений обязательно для внутреннего убеждения. При этом сомнение нужно понимать двояко: как логическую возможность при наличии данных утверждать нечто несовместимое с высказанным положением и как психическое переживание неуверенности в его правоте. Сомнение есть состояние колебания нашей мысли между утверждением и отрицанием каких-либо фактов или какой-либо связи между ними. Такое колебание нашего сознания между раз личными возможностями обычно имеет эмоциональную окраску.
В психологической науке о сомнении говорится, что это сложное психическое состояние включает «сознание недоказанности, неубедительности, переживание неудовлетворенности тем, что выдается за истину, за решение поставленной задачи» В процессе доказывания сомнения играют положительную роль, побуждая исследователя к поискам новых данных, позволяющих перейти от вероятного к достоверному знанию. Но при итоговой оценке наличие сомнений, свидетельствуя об отсутствии внутреннего убеждения, делает невозможным принятие позитивного решения по делу. Теорией доказательств сформулировано поэтому правило, что «сомнения толкуются в пользу обвиняемого». Эту формулу нужно понимать в том смысле, что сомнения в процессе доказывания должны быть устранены путем дополнительного собирания доказательств, а если дальнейшее исследование бесперспективно, то при итоговой оценке доказательств сомнительный факт обвинительного характера считается неустановленным
Говоря о сомнениях при оценке доказательств, мы подошли вплотную к одной из важных сторон внутреннего убеждения. Убеждение как отношение субъекта к своим знаниям, выводам и решениям, как чувство уверенности, убежденности -по существу психологическая категория Слово «внутреннее» подчеркивает ее психологическую сущность. Чувство уверенности и противоположное чувство сомнения являются эмоциями, которые называют интеллектуальными. Интеллектуальные эмоции или переживания входят как составная часть в сознательную жизнь человека и играют важную (хотя и не основную) роль в любой познавательной деятельности. Переживания, как и знания, составляют одну из сторон сознани Знания и переживания неразрывно связаны, взаимно проникают друг в друга. Профильтрованные через личный опыт, знания соотносятся с потребностями и интересами человека, вызывают к себе определенное отношение, приобретают известный смысл и значение. «Все высшие чувства (речь идет об интеллектуальных эмоциях. - Авт.) - это оценочные переживания, хотя бы человек и не осознавал тех норм, которые фактически лежат в основе его оценок» Однако не всякое знание становится убеждением. Там, где непосредственно не затрагиваются чьи-либо интересы, не происходит борьбы мнений, столкновения различных тенденций, знания не переживаются человеком, не вызывают к себе эмоционального отношения. Если же от конкретного знания зависит решение определенных жизненных проблем, если это знание оказывается в центре борьбы различных интересов, как это бывает в уголовном судопроизводстве, то человек, обладающий знанием и осознающий свою заинтересованность в нем, принимает его в качестве «своего» и проникается решимостью действовать соответствующим образом. Убеждение как продукт взаимодействия разума, чувств и воли не просто мысль, правильный взгляд, а эмоционально окрашенная иногда страстная идея, внутренняя сила, регулирующая и направляющая человеческое поведение. Таким образом, внутреннее убеждение, например, следователя -это, во-первых, знание, во-вторых, вера в правильность этого знания и, в-третьих, волевой стимул, побуждающий к определенным практическим действиям.
Указание закона на оценку доказательств по внутреннему убеждению предполагает в качестве обязательного условия такое психическое состояние исследователя, которое характеризуется отсутствием всяких сомнений, уверенностью в правильности достигнутых знаний, принятых решений и выполненных действий. Наличие убежденности служит тем самым нравственно-психологической гарантией правильного разрешения уголовных дел. Следует, однако, категорически отвергнуть все попытки трактовать это состояние как иррациональное, не поддающееся разумному контролю. Свободу внутреннего убеждения нельзя понимать как произвол, как личное, ни на чем не основанное и ни от чего не зависящее усмотрение. Внутреннее убеждение должно быть правильным и полным отображением в голове следователя (судьи) объективно существующих обстоятельств уголовного дела. В этом смысле внутреннее убеждение, будучи результатом оценки доказательств, служит субъективным выражением объективной истины. Внутреннее убеждение, как состояние уверенности в правильности своих выводов, должно опираться на достаточную совокупность -всесторонне, полно и объективно рассмотренных доказательств. В противном случае оно превращается в самоуверенность, бездоказательную и бесконтрольную убежденность, далекую от объективной истины. Обоснованность внутреннего убеждения составляет неотъемлемое его свойство, подчеркнутое в самом законе. Теорией и практикой выработаны требования, которым должно удовлетворять в смысле обоснованности внутреннее убеждение как результат Оценки доказательств.
Оно должно основываться:
а) на доказательствах, собранных в установленном законом порядке;
б) на доказательствах, проверенных и рассмотренных в установленном законом порядке;
в) на рассмотрении каждого из доказательств отдельно и всех в совокупности;
г) на всестороннем, полном и объективном рассмотрении материалов дела;
д) внутреннее убеждение должно быть обосновано имеющимися доказательствами так, чтобы представлять собой единственно возможный вывод из материалов дела.
Все это лишает внутреннее убеждение безотчетности и бесконтрольности. Подавляющее большинство советских авторов, говоря о внутреннем убеждении, правильно подчеркивают недопустимость понимания его как безмотивной уверенности. С этим положением несовместимо признание внутреннего убеждения критерием оценки доказательств, что неизбежно приводит к субъективно-идеалистической его трактовке. Многие буржуазные психологи, начиная от Юма, видели в чувстве уверенности критерий правильности человеческих суждений и принимаемых решений. К сожалению, взгляд на внутреннее убеждение как критерий оценки доказательств длительное время был весьма распространен в советской процессуальной литературе. При этом игнорировалось то обстоятельство, что критерий (показатель) должен лежать вне субъекта, а не внутри его. Как бы ни трактовать формулировку «внутреннее убеждение -критерий оценки доказательств», она выражает ту мысль, что правильность оценки доказательств проверяется субъектом через его же психическое состояние -убеждение. В результате объективный критерий заменялся субъективным; игнорировалось, что внутреннее убеждение может быть и неправильным. Иными словами, предавалось забвению исходное положение теории познания о практике как критерии истины. Ему по существу противопоставлялся ничем не ограниченный субъективизм. Несмотря на большое количество оговорок, защита субъективного критерия оценки доказательств вынуждает толковать внутреннее убеждение как «живое чувство правды», которое одно только ведет к истине через всю массу фактического материала. Понимая, что убеждение может быть как истинным, так и ложным, отдельные авторы утверждают, будто только истинное знание является действительно внутренним убеждением, ошибочная же уверенность таковым не является, а представляет собой впечатление, ошибочно принимаемое за внутреннее убеждение Однако замена терминов не спасает положения, ибо, очевидно, что и в том, и в другом случае речь идет о состоянии сознания и только. И заблуждение может быть убеждением. Дело не в том, как его назвать, а в том, как его распознать, определить. Для этого необходим объективный критерий, каковым и является практика в широком смысле слова. Известное ленинское положение о том, что точка зрения жизни, практики является определяющей при оценке истинности выводов в пол ной мере распространяется на внутреннее убеждение при оценке доказательств в уголовном процессе. Ошибкой некоторых процессуалистов является также определение внутреннего убеждения не как результата познания сущности явлений, а как продукта воздействия на психику внешних сторон события «Судьи, - пишет А. Л. Ривлин, - признай данное доказательство достоверным или недостоверным, имеющим то или иное значение для данного дела в зависимости от того, убеждает ли оно их в своей достоверности». Между тем убедительность как способность доказательства воздействовать определенным образом на сознание не всегда отражает объективные качества доказательства. Убедительными и впечатляющими нередко выглядят такие данные, которые вызывают неверное представление о том или ином событии. На пример, признание обвиняемым своей вины или опознание по терпевшим подозреваемого, будучи очень убедительными, могут не соответствовать действительности. Поэтов перенос центра тяжести на психологическую способность доказательств убеждать без рассмотрения их подлинной сущности представляется опасным. Правильность оценки доказательств оправляется не степенью их воздействия на исследователя, а обоснованностью этой оценки, предполагающей необходимость анализа данных о процессе формирования каждого доказательств анализа его со держания, изучения его связей с другими доказательствами и т. д. Признание практики критерием истины в уголовном процессе ни в коей мере не означает отрицания или хотя бы умаления значения внутреннего убеждения. Наоборот, только правильное использование этого критерия в уголовном процессе может под вести под внутреннее убеждение научную базу устранить разрыв между объективным и субъективным в этой области. Указание закона на оценку доказательств по внутреннему убеждению в полной мере распространяется на все оценочные операции, как на ту часть оценки, которая состоит в установлении фактических обстоятельств дела, определении достоверности и достаточности доказательств, так и на ту часть оценки, которая предшествует ранее названной и состоит в решении вопроса об их допустимости и относимости. В частности, установление допустимости включает в себя оценку способа получения доказательства, не отделимого от всего процесса его возникновения (например, формирование свидетельского показания как на стадиях, предшествующих допросу, так и в процессе расследования и на последующих этапах свидетельствования). Изучение этих обстоятельств и их оценка при решении вопроса о допустимости доказательств ничем не отличаются от исследования и оценки иной фактической информации по делу. Точно так же решение вопроса о связи и способности каких-либо фактических данных служить доказательствами иных, искомых фактов (т. е. оценка относимости доказательств) представляет собой такую же задачу, как и определение достаточности тех или иных фактических данных. Все это разные стороны единого акта оценки доказательств, в котором внутреннее убеждение в том значении, как оно определяется выше, играет равновеликую роль.
Loading...