Советско-германский договор о ненападении 1939 г. знаменовал резкий поворот во внешней политике СССР от поддержки «коллективной безопасности» к сотрудничеству с Германией. Раздел «сфер интересов», о котором договорились лидеры СССР и Германии, облегчил Гитлеру задачу захвата Польши и обеспечил территориальное расширение СССР в 1939-1940 годов.
После заключения Мюнхенского договора между Германией, Италией, Великобританией и Францией 30 сентября 1938 г. политика «коллективной безопасности» потерпела неудачу, и СССР оказался в изоляции. Это создало предпосылки для пересмотра проводившегося Советским Союзом курса, направленного против гитлеровской Германии. Такой пересмотр соответствовал и интересам германского руководства, готовившегося к военному столкновению с Польшей. После захвата Чехии Германией 15 марта 1939 г. Польша получила гарантии безопасности от Великобритании и Франции, а 14 июня в Москве начались англо-франко-советские переговоры о союзе против Германии. Однако они шли медленно и практически зашли в тупик. Германия также остро нуждалась в сырье, которое в условиях конфликта с Великобританией и Францией можно было купить в СССР. В этих условиях начались советско-германские контакты, направленные на улучшение двусторонних отношений.
16 декабря 1938 г. заведующий восточно-европейской референтурой политико-экономического отдела МИД Германии К. Шнуре сообщил советским представителям, что Германия готова предоставить кредит в обмен на расширение советского экспорта сырья. Это предложение стали точкой отсчета советско-германского сближения - пока неустойчивого и ничем не гарантированного.
Германская кредитная инициатива вызвала положительный отклик с советской стороны. Договорились, что 30 января в Москву отправится делегация во главе с Шнурре.
На новогоднем приеме глав дипломатических миссий 12 января 1939 г. Гитлер внезапно подошел к советскому послу А. Мерекалову, «спросил о житье в Берлине, о семье, о поездке в Москву, подчеркнул, что ему известно о моем визите к Шуленбургу в Москве, пожелал успеха и попрощался». Такого прежде не бывало. Но такую демонстрацию Гитлер считал максимумом публичной огласки своих намерений, на которые он мог пойти без ответных выражений симпатии с советской стороны. А их не было. Поэтому, когда сообщения о поездке Шнурре просочились в мировую печать, Риббентроп запретил визит, переговоры сорвались.
17 апреля статс-секретаря Германского МИД (первого заместителя Риббентропа) Э. Вайцзекера посетил советский посол А. Мерекалов. Повод для визита был вполне приличный: после захвата Чехословакии остался неурегулированный вопрос о советских военных заказах, которые были размещены на чешских заводах «Шкода». Однако обсуждение вышло за рамки этого процесса, речь пошла о «политическом климате» в отношениях двух государств.
5 мая к К. Шнурре зашел советник советского посольства Г. Астахов (опять по поводу «Шкоды» - немцы заявили о готовности выполнить советский заказ), и речь пошла о переменах в советском Наркомате иностранных дел. Шнурре докладывал: «Астахов коснулся смещения Литвинова и попытался, не задавая прямых вопросов, узнать, приведет ли это событие к изменению нашей позиции в отношении Советского Союза».
После замены М. Литвинова на посту Наркома иностранных дел В. Молотовым «Гитлер впервые за шесть лет своего правления изъявил желание выслушать своих экспертов по России». Из их доклада Гитлер узнал, что СССР придерживается сейчас не политики мировой революции, а более прагматичного государственного курса. Посмотрев документальный фильм о советских военных парадах, фюрер воскликнул: «Я совершенно не знал, что Сталин - такая симпатичная и сильная личность». Немецким дипломатам была дана команда и дальше зондировать возможности сближения с СССР.
Беседы Шнурре и Астахова стали более частыми. 26 мая посол Германии в СССР Ф. фон Шуленбург получил указание активизировать контакты с Молотовым. Но дело пока не сдвигалось с мертвой точки - у советского руководства сохранялись надежды на переговоры с Великобританией и Францией. Однако, как политические переговоры с Великобританией и Францией в июне-июле, так и военные консультации в августе шли тяжело. 18 июля Молотов дал команду возобновить консультации с немцами о заключении хозяйственного соглашения. 22 июля было заявлено о возобновлении советско-германских экономических переговоров. На этом этапе благосклонность к германским предложениям могла использоваться для давления на несговорчивых англо-французских партнёров.
В конце июля Шнурре получил инструкции встретиться с советскими представителями и возобновить консультации об улучшении советско-германских отношений. Он пригласил пообедать Астахова (в связи с отъездом Мерекалова он стал поверенным в делах СССР в Германии) и заместителя советского торгового представителя Е. Бабарина (представитель в это время тоже отдыхал). В неформальной обстановке ресторана Шнурре обрисовал этапы возможного сближения двух стран: возобновление экономического сотрудничества путем заключения кредитного и торгового договоров, затем «нормализация и улучшение политических отношений», затем заключение договора между двумя странами либо возвращение к договору о нейтралитете 1926 г. Шнурре сформулировал принцип, который затем будут повторять его начальники: «во всем районе от Черного моря до Балтийского моря и Дальнего Востока нет, по моему мнению, неразрешимых внешнеполитических проблем между нашими странами».
Молотов телеграфировал Астахову: «Между СССР и Германией, конечно, при улучшении экономических отношений, могут улучшиться и политические отношения. В этом смысле Шнурре, вообще говоря, прав… Если теперь немцы искренне меняют вехи и действительно хотят улучшить политические отношения с СССР, то они обязаны сказать нам, как они представляют конкретно это улучшение… Дело зависит здесь целиком от немцев. Всякое улучшение политических отношений между двумя странами мы, конечно же, приветствовали бы».
Германский министр иностранных дел Риббентроп принял Астахова и поставил перед ним альтернативу: «Если Москва займет отрицательную позицию, мы будем знать, что происходит и как нам действовать. Если случится обратное, то от Балтийского до Черного моря не будет проблем, которые мы совместно не сможем разрешить между собой».
11 августа Сталин, обсудив сложившуюся ситуацию на Политбюро, дал добро на усиление контактов с Германией. 14 августа Астахов сообщил Шнурре, что Молотов согласен обсудить и улучшение отношений, и даже судьбу Польши. 15 августа посол Шуленбург получил инструкцию Риббентропа предложить советской стороне принять в ближайшее время визит крупного руководителя Германии. Но Молотов ответил, что с визитом Риббентропа торопиться не надо, «чтобы все не ограничилось просто беседами, проведенными в Москве, а были приняты конкретные решения». Время работало на СССР, так как Гитлер запланировал нападение на Польшу уже на 26 августа.
Для ускорения дела Риббентроп направил Шуленбурга к Молотову уже с проектом пакта, простым до примитивности: «Германское государство и СССР обязуются ни при каких обстоятельствах не прибегать к войне и воздерживаться от всякого насилия в отношении друг друга». Второй пункт предусматривал немедленное вступление в действие пакта и его долгую жизнь - 25 лет. СССР и Германия не должны были воевать до 1964 г. В специальном протоколе Риббентроп предлагал провести «согласование сфер интересов на Балтике, проблемы прибалтийских государств» и т.д. На первой встрече с германским послом 19 августа Молотов ответил, что если экономические соглашения будут подписаны сегодня, то Риббентроп может приехать через неделю - 26 или 27 августа. Это было поздновато для немцев - как раз на эти дни они планировали напасть на Польшу. К тому же Молотова удивил по-дилетантски составленный проект пакта. Он предложил немцам взять за основу один из уже заключенных пактов и составить проект как положено, с несколькими статьями, принятыми дипломатическим оборотами. На предложение Шуленбурга передвинуть сроки визита Риббетропа «Молотов возразил, что пока даже первая ступень - завершение экономических переговоров - не пройдена».
Но 19 августа было принято принципиальное решение принять Риббентропа в Москве в ближайшее время. На второй встрече с Молотовым в этот день Шуленбург получил проект пакта о ненападении, составленный по всем правилам дипломатической науки.
В ночь на 20 августа торгово-кредитное соглашение было подписано. СССР получал 200 миллионов марок, на которые мог покупать германское оборудование, а долги гасить поставками сырья и продовольствия.
20 августа Гитлер, рискуя своим престижем, направил Сталину личное послание, чтобы подтолкнуть нового партнера принять Риббентропа 22 или 23 августа. В своем письме Гитлер принимал советский проект пакта.
21 августа Сталин поблагодарил Гитлера за письмо, выразил надежду, что пакт станет «поворотным пунктом в улучшении политических отношений между нашими странами» и согласился на прибытие Риббентропа 23 августа.
Когда Гитлер узнал, что Риббентроп может ехать в Москву 23 августа, он воскликнул: «Это стопроцентная победа! И хотя я никогда этого не делаю, теперь я выпью бутылку шампанского!»
23 августа, прилетев в Москву, Риббентроп встретил прохладный прием, но на очень высоком уровне. В переговорах участвовал лично Сталин. Советская сторона отвергла предложенную немцами преамбулу о дружбе между двумя народами, но согласилась на формулировку о «дружественном» обмене мнениями для решения советско-германских разногласий.
К договору прикладывался секретный протокол, предусматривающий раздел «сфер влияния» на Востоке Европы. Риббентроп предложил СССР распоряжаться судьбой Финляндии и Бессарабии. Прибалтику было решено поделить на сферы интересов: Эстонию, географически наиболее близкую к Ленинграду - Советскому Союзу, Литву - Германии. По поводу Латвии разгорелся спор. Риббентроп пытался получить в немецкую сферу влияния Либаву и Виндаву, но эти порты были нужны Советскому Союзу, и Сталин знал, что соглашение Гитлеру дороже, чем два порта и вся Латвия в придачу. Гитлер не стал упрямиться и отдал Латвию, сообщив свое решение Риббентропу в Москву. В отношении Польского государства Риббентроп предлагал провести раздел сфер интересов по границе этнической Польши, «линии Керзона», отдав под контроль СССР Западные Белоруссию и Украину. Но Сталин считал возможным провести линию раздела по Висле, претендуя таким образом на участие в решении судьбы польского народа. В целом сфера интересов СССР была близка к границам Российской империи.
После подписания документов с плеч участников переговоров свалилась гора - срыв встречи означал бы стратегический провал для обеих сторон. Разговор пошел гораздо дружелюбнее.
Советско-германский пакт о ненападении, известный как пакт Молотова-Риббентропа, был подписан в ночь на 24 августа 1939 г. (официальной датой его подписания считается день начала переговоров 23 августа).
Этот договор положил начало периоду советско-германского сближения, облегчил Гитлеру задачу разгрома Польши, на которую Германия напала 1 сентября 1939 г. Великобритания и Франция 3 сентября объявили войну Германии, положив начало Второй мировой войне. СССР использовал этот военный конфликт, заняв западные части Украины и Белоруссии, входившие до этого в состав Польского государства. 28 сентября был заключен новый советско-германский договор «О дружбе и границах», который закреплял раздел территории разрушенного Польского государства между СССР и Германией. Согласившись на передачу Германии всех этнических польских территорий, СССР получил в свою сферу влияния еще и Литву, и приступил к установлению своего военно-политического контроля над государствами Прибалтики.
ДОГОВОР О НЕНАПАДЕНИИ МЕЖДУ ГЕРМАНИЕЙ И СОВЕТСКИМ СОЮЗОМ
Правительство СССР и
Правительство Германии
Руководимые желанием укрепления дела мира между СССР и Германией и исходя из основных положений договора о нейтралитете, заключенного между СССР и Германией в апреле 1926 года, пришли к следующему соглашению:
Статья I.
Обе Договаривающиеся Стороны обязуются воздерживаться от всякого насилия, от всякого агрессивного действия и всякого нападения в отношении друг друга, как отдельно, так и совместно с другими державами.
Статья II.
В случае, если одна из Договаривающихся Сторон окажется объектом военных действий со стороны третьей державы, другая Договаривающаяся Сторона не будет поддерживать ни в какой форме эту державу.
Статья III.
Правительства обеих Договаривающихся Сторон останутся в будущем в контакте друг с другом для консультации, чтобы информировать друг друга о вопросах, затрагивающих их общие интересы.
Статья IV.
Ни одна из Договаривающихся Сторон не будет участвовать в какой-нибудь группировке держав, которая прямо или косвенно направлена против другой стороны.
Статья V.
В случае возникновения споров или конфликтов между Договаривающимися Сторонами по вопросам того или иного рода, обе стороны будут разрешать эти споры или конфликты исключительно мирным путем в порядке дружественного обмена мнениями или в нужных случаях путем создания комиссий по урегулированию конфликта.
Статья VI.
Настоящий договор заключается сроком на десять лет с тем, что, поскольку одна из Договаривающихся Сторон не денонсирует его за год до истечения срока, срок действия договора будет считаться автоматически продленным на следующие пять лет.
Статья VII.
Настоящий договор подлежит ратифицированию в возможно короткий срок. Обмен ратификационными грамотами должен произойти в Берлине. Договор вступает в силу немедленно после его подписания.
Секретный дополнительный протокол
к Договору о ненападении между Германией и Советским Союзом
При подписании договора о ненападении между Германией и Союзом Советских Социалистических Республик нижеподписавшиеся уполномоченные обеих сторон обсудили в строго конфиденциальном порядке вопрос о разграничении сфер обоюдных интересов в Восточной Европе. Это обсуждение привело к нижеследующему результату:
1. В случае территориально-политического переустройства областей, входящих в состав Прибалтийских государств (Финляндия, Эстония, Латвия, Литва), северная граница Литвы одновременно является границей сфер интересов Германии и СССР. При этом интересы Литвы по отношению Виленской области признаются обеими сторонами.
2. В случае территориально-политического переустройства областей, входящих в состав Польского государства, граница сфер интересов Германии и СССР будет приблизительно проходить по линии рек Нарева, Висла и Сана.
Вопрос, является ли в обоюдных интересах желательным сохранение независимого Польского государства и каковы будут границы этого государства, может быть окончательно выяснен только в течение дальнейшего политического развития.
Во всяком случае оба правительства будут решать этот вопрос в порядке дружественного обоюдного согласия.
3. Касательно юго-востока Европы с советской стороны подчеркивается интерес СССР к Бессарабии. С германской стороны заявляется о ее полной политической незаинтересованности в этих областях.
4. Этот протокол будет сохраняться обеими сторонами в строгом секрете.
1939. Предвоенный кризис в документах. М., 1992.
Восточная Европа между Гитлером и Сталиным. 1939-1941 гг. М., 1999.
Документы внешней политики СССР. Т.21.
Розанов Г.Л. Сталин – Гитлер. Документальный очерк советско-германских дипломатических отношений, 1939-1941. М., 1991.
Семиряга М.И. Тайны сталинской дипломатии. 1939-1941. М., 1992.
Фляйшхауэр И. Пакт. Гитлер, Сталин и инициатива германской дипломатии 1938-1939. М., 1991.
Шубин А.В. Мир на краю бездны. От глобального кризиса к мировой войне. 1929-1941 годы. М., 2004.
В чем заключались причины советско-германского сближения в 1939 г.?
Почему германское руководство настаивало на подписании пакта о ненападении с Германией именно во второй половине августа 1939 г.?
Каким образом советско-германские отношения в 1939 г. зависели от хода англо-франко-советских переговоров?
Какие изменения в проекты документов были внесены во время переговоров 23-24 августа 1939 г.?
Малая Советская Энциклопедия 1936 года издания отражает общий настрой СССР в отношении национал-социалистической Германии, описывая «теоретическое убожество» и «невежественность» Гитлера
«Миссия Канделаки»
В 1934-1937 годах, Советский Союз предпринял ряд попыток расширить советско-германские экономические отношения и провести разрядку политических отношений. В конце 1934 года в Берлин в должности торгпреда был направлен личный эмиссар Сталина Давид Канделаки . Ведя переговоры в Германии, Канделаки пытался перевести их с экономического на политический уровень - на рейхсминистра Г. Геринга и директора Имперского банка Я. Шахта .
В 1936 г. советская сторона предлагала Берлину подписание договора о ненападении. Предложение было отклонено на том основании, что между СССР и Германией нет общей границы . По словам руководителя сети советской разведки Вальтера Кривицкого , для демонстрации доброй воли со стороны Москвы, ему в декабре 1936 года было приказано ослабить разведывательную работу в Германии .
Так называемая «миссия Канделаки» продолжалась до 1937 года и закончилась неудачей: немецкая сторона по идеологическим и политическим соображениям не считала нужным идти на расширение связей с СССР .
«Речь о жареных каштанах»
Такое название получила речь Сталина, произнесенная 10 марта 1939 года на XVIII съезде ВКП (б) . В этой речи Сталин обвинил англо-французов в провокации войны и заявил о готовности к «политике мира» в отношении Германии. Перечислив агрессивные акты стран «оси» и заявив, что причиной этого был «отказ большинства неагрессивных стран, и прежде всего Англии и Франции, от политики коллективного отпора агрессорам» «на позицию невмешательства, на позицию „нейтралитета“ », он затем следующим образом формулировал главные задачи советской политики:
По мнению некоторых историков, речь была воспринята Риббентропом как намёк на возможность улучшения отношений между Германией и СССР . Впоследствии, после заключения Пакта, Молотов назвал его «началом поворота» в советско-германских отношениях .
Кризис 1939 года
Весенне-летний кризис 1939 года
Советская дипломатия в условиях весенне-летнего кризиса
В ответ на оккупацию Чехии и включение её в состав Германии Советское правительство в своей ноте от 18 марта заявило: «…При отсутствии какого бы то ни было волеизъявления чешского народа, оккупация Чехии германскими войсками и последующие действия германского правительства не могут не быть признаны произвольными, насильственными, агрессивными».
18 марта, в связи с известиями о германском ультиматуме Румынии, нарком иностранных дел СССР М. М. Литвинов через английского посла в Москве предложил созвать конференцию шести стран: СССР, Англии, Франции, Румынии, Польши и Турции с целью предотвращения дальнейшей германской агрессии. Однако английская сторона нашла это предложение «преждевременным» и предложила ограничиться совместной декларацией Англии, Франции, СССР и Польши о заинтересованности названных стран в сохранении независимости и целостности государств Восточной и Юго-восточной Европы.
Переговоры летом 1939 года
Политические переговоры с Англией и Францией
Трёхсторонние политические переговоры между СССР, Великобританией и Францией, начавшиеся ещё 10 апреля , шли на основе англо-французского проекта от 27 мая с советскими поправками от 2 июня.
Предусматривалось вступление союза в силу в следующих случаях:
- в случае нападения одной из европейских держав (то есть Германии) на договаривающуюся сторону;
- в случае немецкой агрессии против Бельгии, Греции, Турции, Румынии, Польши, Латвии, Эстонии или Финляндии (всем им договаривающиеся стороны давали гарантии защиты);
- в случае, если одна из сторон будет вовлечена в войну из-за предоставления помощи по просьбе третьей европейской страны.
По мнению Черчилля,
| Препятствием к заключению такого соглашения (с СССР) служил ужас, который эти самые пограничные государства испытывали перед советской помощью в виде советских армий, которые могли пройти через их территории, чтобы защитить их от немцев и попутно включить в советско-коммунистическую систему. Ведь они были самыми яростными противниками этой системы. Польша, Румыния, Финляндия и три прибалтийских государства не знали, чего они больше страшились, - германской агрессии или русского спасения. Именно необходимость сделать такой жуткий выбор парализовала политику Англии и Франции. Однако даже сейчас не может быть сомнений в том, что Англии и Франции следовало принять предложение России, провозгласить тройственный союз и предоставить методы его функционирования в случае войны на усмотрение союзников, которые тогда вели бы борьбу против общего врага. |
Сближение между СССР и Германией
Уже в первые дни после заключения Мюнхенского соглашения германское посольство в Москве предвидело возможность пересмотра внешней политики СССР.
3 октября 1938 года советник германского посольства Вернер фон Типпельскирх докладывал из Москвы в МИД Германии: «Обращаясь к области политического прогноза, нельзя отказываться от мысли, что Советский Союз пересмотрит свою внешнюю политику. В этой связи надо иметь в виду прежде всего отношения с Германией, Францией и Японией… Я не считаю невероятной гипотезу, что современное положение открывает благоприятные возможности для нового и более широкого экономического соглашения Германии с СССР ».
24 июля 1939 года советник восточноевропейской референтуры Отдела экономической политики германского МИДа Карл Шнурре (Karl Schnurre) в беседе с советским временным поверенным в делах Г. И. Астаховым , после обсуждения текущих экономических вопросов, изложил план улучшения германо-советских политических отношений (предварительно оговорив эту часть беседы, как неофициальный обмен мнениями). Немецкий план включал: 1) заключение торгово-кредитного договора; 2) нормализацию отношений в области прессы и культурных отношений, установление атмосферы взаимного уважения; 3) политическое сближение. При этом Шнурре заметил, что неоднократные попытки германской стороны поднять эту тему были проигнорированы советской стороной . 26 июля Шнурре продолжил развивать эту тему, пригласив по указанию Риббентропа Астахова и заместителя торгпреда Е. И. Бабарина в ресторан. Третий пункт плана был несколько конкретизирован немецкой стороной: «или возвращение к тому, что было раньше <договор о нейтралитете 1926 г.>, или же новое соглашение, которое примет во внимание жизненные политические интересы обеих сторон» . О позиции Германии Астахов сообщает в телеграмме:
Германия готова разговаривать и договориться с нами [СССР] по всем интересующим обе стороны вопросам, дав все гарантии безопасности, какие мы захотели бы от неё получить. Даже в отношении Прибалтики и Польши договориться было бы так же легко, как бы[ло] в отношении Украины (от которой Германия отказалась) .
Вопрос о пропуске Красной Армии через территорию Польши, по виленскому и галицийскому коридорам - без чего, по мнению советской стороны, не могла быть отражена возможная германская агрессия , оказался «мёртвой точкой», на которой переговоры застыли. Поляки отказывались пропускать Красную Армию через свою территорию, несмотря на давление со стороны Франции . Известно афористическое выражение, сказанное Беком французскому послу: «С немцами мы рискуем потерять свою свободу, а с русскими - свою душу » .
Одновременно с московскими переговорами Вильсон, как неофициальный представитель Чемберлена, вёл в Лондоне зондаж чиновника по особым поручениям ведомства по осуществлению четырёхлетнего плана, штатсраата Гельмута Вольтата о возможности заключения соглашения, которое признавало бы особые германские интересы в Восточной и Юго-Восточной Европе в обмен на отказ Германии от применения силы, обеспеченный соглашениями о разоружении; кроме того, Англия была готова допустить Германию к эксплуатации «колониально-африканской зоны». Переговоры завершились неудачей из-за фактического отказа Германии рассматривать английские предложения, обусловленного глубиной взаимных противоречий .
Согласно официальной советской версии, именно после этого советское правительство перестало доверять своим партнёрам по московским переговорам и согласилось рассмотреть предложение Германии о заключении германо-советского договора о ненападении .
Политика стран Восточной Европы
Рандеву. Британская карикатура на раздел Польши. Гитлер: «Отброс общества, если я не ошибаюсь?» Сталин: «Кровавый убийца рабочих, осмелюсь предположить?» («Evening Standard», 20.09.1939)
Правительства восточноевропейских стран относились к СССР с глубоким недоверием. В марте 1939 г., после захвата Германией Клайпедской области Литвы, СССР предпринял дипломатические шаги по сближению с Латвией и Эстонией, но они были встречены холодно . В мае, несмотря на обострение отношений с Германией, польское министерство иностранных дел заявило, что Польша не хочет связывать себя какими-либо соглашениями с СССР .
Предвоенную политику Польши американский историк Уильям Ширер характеризует как «самоубийственную». Ширер отмечает, что Польша с 1934 г. неуклонно поддерживала Германию в ущерб Версальской системе. При этом между Польшей и Германией существовал острый территориальный спор по поводу Данцигского коридора, разделявшего германскую территорию на две части. Отношения между Польшей и СССР были прохладными, начиная с советско-польской войны , в ходе которой Польша переместила свою границу к востоку от линии Керзона (в результате этого около 6 миллионов этнических белорусов и украинцев оказались в Польше). После кончины Пилсудского политику Польши определяли ветераны советско-польской войны, такие как Бек и Рыдз-Смиглы , настроенные на конфронтацию с СССР. Таким образом, по Ширеру, Польша имела границу, «неприемлемую» ни для Германии, ни для СССР, при этом не будучи достаточно сильной, чтобы иметь возможность ссориться с обоими соседями одновременно .
В результате, правительства Эстонии, Латвии и Финляндии заявили, что всякую гарантию, данную без их просьбы, будут рассматривать как акт агрессии, после чего поспешили заключить пакты о ненападении с Германией (7 июня). При этом, Германия не только обещала не нападать на прибалтийские страны, но и гарантировала помощь в случае агрессии СССР. Это вызвало у прибалтийских правительств ощущение безопасности, как оказалось вскоре, ложное . Высокопоставленные немецкие военные (Франц Гальдер и Вильгельм Канарис) посетили балтийские страны и вели там переговоры о военном сотрудничестве. По сообщению германского посланника в Таллине, начальник штаба эстонской армии Рэк заявлял ему, что Эстония может содействовать Германии в установлении контроля над Балтийским морем, в том числе в минировании Финского залива против советских военных кораблей .
Договор о ненападении
Подлинник секретного протокола к договору (немецкая версия)
Последние переговоры
Риббентроп прилетел в Москву в полдень 23 августа . Cамолет Риббентропа был по ошибке обстрелян советскими зенитчиками рядом с Великими Луками . По утверждению посла США в СССР Ч. Болена, нацистский флаг, который был вывешен при встрече Риббентропа, был позаимствован на киностудии «Мосфильм », где использовался как реквизит при съемке антифашистских фильмов .
Встреча Риббентропа со Сталиным и Молотовым, продолжавшаяся три часа, закончилась благоприятно для немцев. По словам присутствовавшего на встрече личного переводчика Сталина, Владимира Павлова , когда началось обсуждение проекта договора, Сталин заявил: «К этому договору необходимы дополнительные соглашения, о которых мы ничего нигде публиковать не будем», после чего изложил содержимое будущего секретного протокола о разделе сфер обоюдных интересов. В посланной Гитлеру в тот же день телеграмме, Риббентроп сообщил об успешном продвижении переговоров. Единственным препятствием к подписанию он назвал требование советской стороны включить два латвийских порта (Лиепая и Вентспилс) в «сферу интересов» СССР. Гитлер дал на это своё согласие .
Договор состоял из семи коротких статей:
- статья I обязывала стороны воздерживаться от агрессии в отношении друг друга;
- статья II обязывала стороны не поддерживать агрессии третьих стран против другой стороны;
- статья IV обязывала стороны не вступать в военные союзы, направленные против другой стороны;
- статья V предлагала пути мирного урегулирования конфликтов;
- статья VI описывала срок действия договора (десять лет с автоматическим продлением каждый раз на пять лет);
- статьи III и VII были чисто техническими.
Секретный протокол к договору
«Секретный дополнительный протокол» описывал «границы сфер интересов » сторон «в случае территориально-политического переустройства» Прибалтики и Польши. Прибалтийские государства входили в сферу интересов СССР. При этом Литва получала Вильнюс (на тот момент польский), а граница интересов в Польше проходила по рекам Нарев , Висла и Сан .
Вопрос о независимости Польши, согласно протоколу, мог «быть окончательно выяснен» позже, по согласию сторон. Также СССР подчёркивал интерес к Бессарабии , а Германия - незаинтересованность в ней.
Подписание договора
В тот же вечер оба документа были подписаны. Переговоры продолжились до утра. Встреча увенчалась банкетом, открывшимся тостом Сталина: «Я знаю, как немецкий народ любит фюрера. Поэтому я хочу выпить за его здоровье» .
Позднее, в 1946 году, вспоминая об этом событии на Нюрнбергском процессе , Риббентроп сказал: «Когда я приехал в Москву в 1939 году к маршалу Сталину, он обсуждал со мной не возможность мирного урегулирования германо-польского конфликта в рамках пакта Бриана-Келлога, а дал понять, что если он не получит половины Польши и Прибалтийские страны ещё без Литвы с портом Либава, то я могу сразу же вылетать назад»
Юридическая характеристика договора
Оценки юридической стороны договора противоречивы. Согласно одним мнениям, Договор о ненападении сам по себе (без протокола) не содержит ничего необычного и представляет собой типичный договор о ненападении, примеры которых часты в тогдашней европейской истории (см., например, аналогичный пакт между Германией и Польшей) .
По мнению Н. В. Павлова, договор не означал вообще никаких изменений в проводимой до этого антисоветской политике и программных целях Германии, что доказывает высказывание Гитлера за двенадцать дней до его подписания, 11 августа 1939 года, в разговоре с Карлом Буркхардом : «Всё, что я делаю, направлено против России; если Запад слишком глуп и слеп, чтобы понять это, я буду вынужден договориться с русскими, разбить Запад, и затем, после его разгрома, концентрированными силами обратиться против Советского Союза. Мне нужна Украина, чтобы нас не уморили голодом, как в последней войне». Гитлер таким образом пытался избежать войны на два фронта и обеспечить свободу действий в Польше и на Западе, чем он и воспользовался.
Подобного мнения придерживается и Г. А. Куманёв , который также отмечает, что это соглашение наносило урон международному престижу СССР и вело к свертыванию в стране антифашистской пропаганды, что ослабляло единый антифашистский фронт. По мнению Куманёва, пакт представлял для СССР не более чем временное достижение нестабильного нейтралитета, и Сталин прекрасно это осознавал: накануне подписания договора он признавался, что это выбор нелегкий и даже тяжёлый, тем не менее «плюсов» для Советского Союза всё же больше. Пакт давал СССР выигрыш времени, в то время как Гитлер приступил к осуществлению масштабных военных действий против целого ряда государств .
Как указывает российский историк О. Б. Мозохин, заключение договора с Гитлером, так же как и последовавшие за ним военный конфликт с Финляндией и исключение СССР из Лиги Наций подорвали международный авторитет Советского Союза как реальной силы, способной противостоять нацизму, и осложнили участие зарубежных коммунистических партий в антифашистском движении, поскольку по указанию Коминтерна они прекратили политическую и пропагандистскую работу против нацистской Германии .
Международная реакция на подписание договора
Япония
С весны 1939 года в Монголии шла полномасштабная необьявленная война на Халхин-Голе , развязанная союзной Германии Японией против СССР и Монголии. В день подписания договора завершилось окружение основной группировки японских войск. Попытки деблокировать окружённую группировку, предпринятые 24-25 августа, успеха не принесли, и далее не предпринимались . Поражение, нанесенное советско-монгольскими войсками и одновременное подписание советско-германского договора привели Японию к правительственному кризису и далеко идущему изменению военных планов .
25 августа 1939 года министр иностранных дел Японской империи Арита Хатиро заявил послу Германии в Токио Отто протест по поводу подписания советско-германского договора о ненападении. В протесте отмечалось, что «этот договор по своему духу противоречит антикоминтерновскому соглашению » .
28 августа 1939 правительство Японии во главе с Киитиро Хиранумой, являвшимся сторонником совместной японо-германской войны против СССР, подало в отставку . По утверждению историка Х. Тэратани, «никогда - ни до, ни после - в истории не было случая, чтобы японское правительство уходило в отставку по причине заключения договора двух других государств между собой» . Новое японское правительство подписало соглашение о перемирии 15 сентября 1939 года , а 13 апреля 1941 года заключило советско-японский пакт о нейтралитете .
Можно представить шок, поразивший Токио, когда в разгар боев на Халхин-Голе становится известно о подписании Советско-Германского договора о ненападении.
Оказалось, что японское правительство Хиранумы поставило не на ту лошадь. Германия предала Японию и все надежды, связанные с развитием Халхин-Гольского конфликта с помощью Германии и превращением его в победоносную войну против коммунизма, лопнули. Уже 4 сентября Япония выступила с заявлением, что ни в какой форме не намерена вмешиваться в конфликт в Европе. Германскую пощечину трудно было вынести. Хиранума с позором вылетел в отставку, на его место пришло правительство Абэ, которое приоритетным направлением в войне считало южное.
--Игорь Можейко , историк-востоковед, писатель. Западный ветер - ясная погода
Англия и Франция
Как указывает российский историк О. Б. Мозохин, сближение СССР с Германией, поставки Германии советских нефтепродуктов, имевших стратегически важное значение, вызвали негативную реакцию Англии и Франции. Военно-политическое руководство этих стран не исключало развязывания боевых действий против СССР, в первую очередь в целях противодействия поставкам советской нефти в Германию. При этом планировалось нанести воздушные удары по коммуникациям и непосредственно по объектам нефтедобывающей и нефтеперерабатывающей промышленности на Кавказе. Последовавшее в 1939-1940 гг. присоединение к Советскому Союзу Прибалтики, западных областей Украины, Белоруссии и Бессарабии, осуществлённое на основе соглашений СССР с Германией, отрицательно сказалось на общественном мнении за рубежом, особенно в странах, находившихся в состоянии войны или уже оккупированных Германией. Тем не менее, то обстоятельство, что к СССР были присоединены в основном регионы, входившие до 1917 года в состав Российской империи и находившиеся к востоку от «линии Керзона », рекомендованной в качестве восточной границы Польши в ходе подготовки Версальского мирного договора 1919 г., оказало определённое сдерживающее влияние на позицию западных держав в отношении СССР .
Версии о причинах подписания договора
Версия о стремлении СССР избежать войны с Германией
Этой версии придерживаются советская и современная российская историографии .
Договор был подписан после провала московских переговоров, проводившихся весной-летом 1939 года между представителями СССР, Англии и Франции в целях заключения тройственного договора о взаимопомощи (проект договора был представлен Советским правительством 2 июня) и военной конвенции, предусматривающей конкретные военные меры по обеспечению коллективной безопасности в Европе.
В ходе переговоров обнаружилось нежелание Англии и Франции дать конкретные военные обязательства и разработать реальные военные планы для противодействия возможной германской агрессии. Более того, параллельно с московскими переговорами английское правительство проводило переговоры в Лондоне с германскими представителями о разграничении сфер влияния. И это ещё более усилило опасения советского правительства в том, что его западные партнеры стремятся направить гитлеровскую агрессию на восток, ту агрессию, которая уже привела к «Мюнхенскому сговору» и разделу Чехословакии. В результате провала московских переговоров СССР потерял надежду на создание военной коалиции с западными державами и оказывался в обстановке враждебного окружения, когда на Западе его потенциальными противниками были как страны «санитарного кордона », так и Германия, а на Востоке в роли агрессора выступала милитаристская Япония. В этих условиях СССР был вынужден согласиться на предложения Германии о начале переговоров о заключении договора о ненападении.
| Позиция западных держав предопределила срыв московских переговоров и поставила Советский Союз перед альтернативой: оказаться в изоляции перед прямой угрозой нападения фашистской Германии или, исчерпав возможности заключения союза с Великобританией и Францией, подписать предложенный Германией договор о ненападении и тем самым отодвинуть угрозу войны. Обстановка сделала неизбежным второй выбор. Заключённый 23 августа 1939 советско-германский договор способствовал тому, что, вопреки расчётам западных политиков, мировая война началась со столкновения внутри капиталистического мира. |
Таким образом, советская историография считала подписание договора о ненападении с Германией единственной возможностью избежать войны с Германией и другими странами Антикоминтерновского пакта в 1939, когда СССР, по её мнению, находился в изоляции, не имея союзников
Версия об экспансионистских мотивах Сталина
Как полагает ряд исследователей, договор стал проявлением экспансионистских устремлений Сталина , который стремился столкнуть Германию с «западными демократиями» и занять позицию «третьего радующегося», а после их взаимного ослабления - советизировать Западную Европу. С. З. Случ, полагающий, что Сталин видел в Германии, прежде всего, «естественного союзника» в борьбе с капиталистическим миром, так характеризует договор: «По существу, континентальная Европа ещё до начала второй мировой войны была поделена между двумя диктаторами, представлявшими на международной арене модели во многом схожего поведения - политический гангстеризм нового типа, различавшиеся разве что масштабами и степенью лицемерия» .
Данная точка зрения также критикуется, так как договор о ненападении не предусматривал каких-либо территориальных изменений в отношении третьих стран. Критики «экспансионистской» теории исходят из того, что После не значит Вследствие . Вмешательство СССР в войну в Польше могло быть вызвано стремлением не позволить Германии занять всю территорию Польши и оказаться на тогдашней границе СССР, проходящей через центр Белоруссии .
Мнение С. Случа о том, что Сталин видел в Германии, прежде всего, «естественного союзника» плохо согласуется с тем, что СССР в 1930-х годах проводил политику, направленную против нацистской Германии, и только после «Мюнхенского сговора» отказался от линии, направленной на совместное с Великобританией и Францией сдерживание Германии. Что же касается «Буферных государств», то существовала вероятность того, что они, в первую очередь Польша, присоединятся к Германии в случае её агрессии против СССР. .
Версия об имперских мотивах Сталина
Эта точка зрения объясняет действия Сталина исключительно прагматически-имперскими соображениями. Согласно ей, Сталин некоторое время выбирал между Германией, с одной стороны, и Великобританией и Францией, с другой, но, столкнувшись с недобросовестностью последних, предпочёл остаться в стороне от войны и воспользоваться выгодами от «дружбы» с Германией, прежде всего утвердив политические интересы СССР в Восточной Европе. Такое мнение высказал Уинстон Черчилль непосредственно после подписания договора.
Как полагает профессор истории Ирландского университета Джеффри Робертс, политика СССР заключалась в том, чтобы на основе соглашения с Германией добиться ограниченной сферы влияния, которая позволила бы гарантировать первоочередные потребности безопасности страны, главным образом, удержать страну от втягивания в войну и ограничить экспансию Германии на восток.
Возможные мотивы действий Сталина
Расчёты на провокацию войны
По мнению ряда исследователей, Сталин не был приверженцем курса коллективной безопасности, официально провозглашавшегося (и искренне отстаивавшегося) Литвиновым .
Показательно, что о коллективной безопасности ни словом не упоминается в «Кратком курсе истории ВКП (б)», отредактированном и частично написанном самим Сталиным. Более того, в этом труде, написанном в г., утверждалось, что «вторая империалистическая война на деле уже началась» - таким образом, происходящие политические события квалифицировались Сталиным как война между империалистическими государствами. Замнаркома НКИД В.Потемкин так излагал в журнале «Большевик» официальную концепцию «второй империалистической войны» и её перспектив:
«Фронт второй империалистической войны все расширяется. В него втягиваются один народ за другим. Человечество идет к великим битвам, которые развяжут мировую революцию». В результате «между двумя жерновами - Советским Союзом, грозно поднявшимся во весь свой исполинский рост, и несокрушимой стеной революционной демократии, восставшей ему на помощь, - в пыль и прах обращены будут остатки капиталистической системы».
А. А. Жданов, изложив тезисы будущей сталинской «речи о жареных каштанах» на Ленинградской партконференции 3 марта 1939 года , сделал следующее резюме: задача Москвы - «копить наши силы для того времени, когда расправимся с Гитлером и Муссолини, а заодно, безусловно, и с Чемберленом»
Как полагает С. З. Случ, Сталин «видел в остро конфронтационном развитии международной обстановки дополнительные возможности для реализации собственных имперских амбиций, отождествлявшихся с интересами безопасности страны, и стремился заставить капиталистический мир „немного потесниться и отступить“» .
В 1935 году Сталин в шифротелеграмме писал Кагановичу :
Чем сильнее будет драка между ними <капиталистическими странами>, тем лучше для СССР. Мы можем продавать хлеб и тем и другим, чтобы они могли драться. <…> Нам выгодно, чтобы драка у них была как можно более длительной, но без скорой победы одной над другой
Практически те же мысли были высказаны Сталиным сразу после начала Второй мировой войны Георгию Димитрову :
Война идет между двумя группами капиталистических стран (бедные и богатые в отношении колоний, сырья и т. п.) за передел мира, за господство над миром! Мы не прочь, чтобы они подрались хорошенько и ослабили друг друга. Неплохо, если бы руками Германии было расшатано положение богатейших капиталистических стран (в особенности Англии). Гитлер, сам этого не понимая и не желая, расшатывает, подрывает капиталистическую систему. <…> Мы можем маневрировать, подталкивать одну сторону против другой, чтобы лучше разодрались. <…> Что плохого было бы, если бы в результате разгрома Польши мы распространили социалистическую систему на новые территории и население?
В связи с этим некоторые историки полагают, что и Сталин реально руководствовался теми «правилами игры», которые он сформулировал в своей «речи о жареных каштанах» применительно к Англии и Франции :
Формально политику невмешательства можно было бы охарактеризовать таким образом: «пусть каждая страна защищается от агрессоров как хочет и как может, наше дело - сторона, мы будем торговать и с агрессорами, и с их жертвами». На деле, однако, политика невмешательства означает попустительство агрессии, развязывание войны, следовательно, превращение её в мировую войну. В политике невмешательства сквозит стремление, желание не мешать агрессорам творить своё чёрное дело <…> дать всем участникам войны увязнуть глубоко в тину войны, поощрять их в этом втихомолку, дать им ослабить и истощить друг друга, а потом, когда они достаточно ослабнут, выступить на сцену со свежими силами - выступить, конечно, «в интересах мира» и продиктовать ослабевшим участникам войны свои условия. И дешево и мило!
«Государственные задачи СССР» в понимании Сталина
Ряд исследователей полагает, что Сталин, выдвигая свои предложения совместной борьбы с Гитлером, вовсе не был столь бескорыстен, как это представляла официальная Москва. В этом они опираются на ряд заявлений, прямо или косвенно восходящих к самому Сталину. В г. газета «Правда» следующим образом определяла поведение СССР перед подписанием пакта: «СССР стремился к осуществлению своих государственных задач в рамках западных границ нашей страны и укреплению мира, а англо-французская дипломатия - к игнорированию этих задач СССР, к организации войны и вовлечению в неё Советского Союза» .
Указывают также на слова Сталина Георгию Димитрову (7 сентября г.), из которых явствует, что Сталин рассчитывал получить «плату» за союз с демократиями:
Мы предпочитали соглашение с так называемыми демократическими странами, и поэтому вели переговоры. Но англичане и французы хотели иметь нас в батраках, и притом ничего не платить! Мы, конечно, не пошли бы в батраки и ещё меньше, ничего не получая .
Мнения современников
Наши враги рассчитывали ещё на то, что Россия станет нашим противником после завоевания Польши. Враги не учли моей решимости. Наши враги подобны маленьким червячкам. Я видел их в Мюнхене . Я был убежден, что Сталин никогда не примет предложения англичан. Только безоглядные оптимисты могли думать, что Сталин настолько глуп, что не распознает их истинной цели. Россия не заинтересована в сохранении Польши… Отставка Литвинова явилась решающим фактором. После этого я моментально понял, что в Москве отношение к западным державам изменилось. Я предпринял шаги, направленные на изменение отношений с Россией. В связи с экономическим соглашением завязались политические переговоры. В конце концов от русских поступило предложение подписать пакт о ненападении. Четыре дня назад я предпринял специальный шаг, который привел к тому, что Россия вчера объявила о своей готовности подписать пакт. Установлен личный контакт со Сталиным. Послезавтра Риббентроп заключит договор. Теперь Польша оказалась в положении, в котором я хотел её видеть… Положено начало уничтожению гегемонии Англии. Теперь, когда я провел необходимые дипломатические приготовления, путь солдатам открыт.
Этот договор (равно как кончившиеся неудачей англо-франко-советские переговоры) показывает, что теперь нельзя решать важные вопросы международных отношений - тем более вопросы Восточной Европы - без активного участия Советского Союза, что всякие потуги обойти Советский Союз и решить подобные вопросы за спиной Советского Союза должны окончиться провалом. Советско-германский договор о ненападении означает поворот в развитии Европы… Этот договор не только даёт нам устранение угрозы войны с Германией… - он должен обеспечить нам новые возможности для роста сил, укрепления наших позиций, дальнейший рост влияния Советского Союза на международное развитие.
Из выступления Молотова на сессии Верховного Совета СССР по вопросу о ратификации пакта о ненападении.
Мельтюхов М. И. Упущенный шанс Сталина. Советский Союз и борьба за Европу: 1939-1941. М.: Вече, 2000.
Вопрос о Пакте и, особенно, секретных приложениях к нему был поднят в СССР во время Перестройки , прежде всего - из-за давления со стороны Польши . Для изучения вопроса была создана особая комиссия во главе с секретарём ЦК КПСС Александром Яковлевым . 24 декабря 1989 года Съезд народных депутатов СССР , заслушав доложенные Яковлевым выводы комиссии, принял резолюцию, в которой осудил протокол (отметив отсутствие подлинников, но признав его подлинность, основываясь на графологической, фототехнической и лексической экспертизе копий, и соответствия им последующих событий) . Тогда же, впервые в СССР, был опубликован текст секретных протоколов (по немецкому микрофильму - «Вопросы Истории», № 6, 1989)
Дискуссии об исторической роли договора о ненападении и секретных протоколов актуальны и по сей день.
Парламентская ассамблея Совета Европы (ПАСЕ) на осенней сессии может «оценить и осудить преступления коммунизма». С соответствующей декларацией перед началом слушаний по вопросу о пакте Молотова-Риббентропа выступила группа делегатов из стран Восточной и Центральной Европы.
Авторы документа напоминают, что в сентябре 2009 года наступит 70-я годовщина с начала Второй мировой войны. Однако за все эти годы ни международное сообщество, ни Российская Федерация так и не осудили преступлений сталинского режима, говорится в документе.
Многие российские политологи, в том числе либеральные, считают пакт «Молотова - Риббентропа» вынужденной мерой. «С момента прихода нацистов к власти в Германии Москва последовательно выступала против победившего в Берлине режима. Первое столкновение СССР с Германией произошло в Испании. Пакт „Молотова - Риббентропа“ - это было тяжелейшее, обусловленное Мюнхеном, позициями Франции и Великобритании временное отступление СССР от борьбы с нацистами. Несмотря на пакт, СССР продолжал готовиться к неизбежной войне с нацизмом. В итоге именно наша страна ценой миллионов жизней, вместе с союзниками, США и Великобританией, сокрушила нацистскую Германию», - так охарактеризовал пакт «Молотова - Риббентропа» председатель правления Института современного развития Игорь Юргенс .
См. также
- Секретный дополнительный протокол к Договору о ненападении между Германией и СССР
- Советско-германские договоры 1939
- Европейский день памяти жертв сталинизма и нацизма (отмечается 23 августа)
Московский институт радиотехники, электроники и автоматики
Пакт Молотова-Риббентропа
(реферат)
Студент Филатов А.С.
Преподаватель Оконова Н.Д.
1997
В 1939 году началась вторая мировая война. Довоенные попытки погасить ее первые очаги оказались безрезультатны. Внимательно наблюдая за механизмом агрессии Германии в Европе, советское руководство все больше понимало, что предстоит ожесточенная вооруженная борьба с сильным, опытным и беспощадным противником. Но до последней минуты, поддавшись иллюзии, оно полагало, что, если не "спровоцирует" Гитлера, войну можно не допустить.
1940 год. Германские войска захватили Данию, Норвегию, Белгию, Голландию и Люксембург. Французская армия сопротивлялась всего 40 дней. Потерпела поражение английская экспедиционная армия, ее соединения поспешно эвакуировались на Британские острова. Вермахт захватил ряд стран на Балканах.
В Европе, по существу, не оказалось силы, которая могла бы остановить агрессора.
C началом 1939 года Сталин все чаще обращает внимание на внешнеполитические проблемы. Ему казалось, что кровавая чистка, проведенная в партии и стране, стабилизировала общество.
Хотя принято считать, что вторая мировая война началась 1 сентября 1939 года нападением Германии на Польшу, Сталин полагал иначе. Еще в марте того же года на съезде партии генсек заявил, что "новая империалистическая война стала фактом". И это было в значительной мере так. Япония продолжала завоевательные действия в Китае; Италия напала на Абиссинию, а затем и Албанию; была осуществлена широкая германо-итальянская интервенция против республиканской Испании. Мир был подожжен со многих сторон. Мюнхенская подачка Гитлеру, как считал Сталин, "лишь разожгла аппетиты агрессора".
Поняв всю бесплодность политики "умиротворения", а также попыток союза с Англией и Францией, Сталин начал добиваться подписания пакта с Германией.
В течении шести лет после прихода Гитлера к власти между СССР и Германией шла "холодная война". СССР активно участвовал в попытках создания системы коллективной безопасности против агрессии, Германия в ответ на это шла на соглашения с западными державами против СССР (наиболее известный пример - мюнхенский сговор 1938г.). Однако конечные цели германской политики не могли быть достигнуты в рамках договоренности с Западом. Непосредственным объектом германской экспансии после захвата весной 1939 г. Чехословакии становилась Польша, которой Англия предоставила гарантии на случай войны, и поэтому для Гитлера большое значение приобретала позиция СССР. Гитлера не могло не беспокоить возможное противодействие со стороны СССР нападению на Польшу, хотя для него не было секретом ослабление Красной Армии после уничтожения Сталиным многих ее командиров в 1937-1938 гг. Оптимальной для Германии была бы нейтрализация СССР, и кое-какие симптомы свидетельствовали о том, что заправилы "третьего рейха" были бы не прочь нормализовать отношения с СССР.
Важным шагом СССР на пути к соглашению с Германией стало снятие 3 мая 1939 г. М.М.Литвинова с поста наркома иностранных дел и назначение вместо него В.М.Молотова, в то время занимавшего и пост председателя СНК. Это было проявлением смены внешнеполитического курса на коллективную безопасность, убежденным поборником которого был Литвинов. Кроме того, присутствовал и элемент, связанный с национальностью Литвинова: устраняя еврея с поста главы внешнеполитического ведомства, Сталин стремился "потрафить" Гитлеру. Первый же вопрос, заданный Гитлером Хильгеру (советнику германского посольства в Москве), был: каковы причины, побудившие Сталина дать отставку Литвинову? Хильгер ответил: стремление последнего к соглашению с Англией и Францией. Утвердительно ответил Хильгер и на вопрос Гитлера, верит ли он, что Сталин готов установить взаимоотношения с Германией. Во время рассказа дипломата о положении в России "Гитлер весь подался вперед".
23 мая произошло событие, имевшее существенное значение для советско-германских контактов: совещание Гитлера с главными военными чинами, на котором было принято решение о нападении на Польшу "при первом же подходящем случае". Это значительно усиливало необходимость для Германии договориться с СССР.
20 мая состоялась первая беседа Молотова с Шуленбургом; в ходе ее Молотов сделал заявление, которое иначе как сенсационным не назвать. Он сказал: "Мы пришли к выводу, что для успеха экономических переговоров должна быть создана соответствующая политическая база. Без такой базы, как показал опыт переговоров с Германией, нельзя разрешить экономические вопросы". До этого момента беседы представителей СССР и Германии не выходили за рамки экономических отношений; и вот руководитель советской дипломатии выступает с предложением перейти к сфере политических отношений как приоритетной. При этом СССР вел переговоры с англо- французским альянсом и играл на этом. Контакты с Англией и Францией осуществлялись и в целях маскировки, и для давления на Германию.
При этом Молотов уклонился от каких-либо конкретных предложений, предпочитая получить от Германии принципиальный ответ на свое предложение, хотя, учитывая сложившийся германо-польский конфликт, ответ Германии мог быть только положительным. Характер отношений начал понемногу меняться. На встрече 17 июня между Астаховым и Шуленбургом уже германский дипломат убеждал в необходимости улучшения политических связей.
Окончательный перелом произошел в конце июля 1939г. По-видимому, между 24 и 27 июля Гитлер принял соответствующее решение. 24 июля К.Шнурре имел длительную беседу с Астаховым и заместителем торгпреда Е.И.Бабариным, в ходе которой были обсуждены и политические отношения, причем наметилось явное взаимопонимание в этой области.
ЗАПИСЬ БЕСЕДЫ К.ШНУРРЕ С ВРЕМЕННЫМ ПОВЕРЕННЫМ В ДЕЛАХ СССР В ГЕРМАНИИ Г.А.АСТАХОВЫМ И ЗАМЕСТИТЕЛЕМ ТОРГПРЕДА СССР В ГЕРМАНИИ Е.И.БАБАРИНЫМ 27 ИЮЛЯ 1939 Г.
Согласно данному мне указанию, я пригласил вчера на ужин в ""Эвесту" советского поверенного в делах Астахова и руководителя здешнего торгпредства СССР Бабарина. Русские оставались примерно до половины первого ночи.
1. В связи с замечанием Астахова о прошлом тесном сотрудничестве и внешнеполитической общности интересов Германии и России я объяснил, что мне и сейчас такое сотрудничество кажется достижимым, если советское правительство придает ему значение. Я мог бы выделить тут три этапа.
Первый этап. Возобновление сотрудничества в области экономики путем заключения договора по экономике и кредиту.
Второй этап. Нормализация и улучшение политических взаимоотношений. Сюда, среди прочего, относятся уважительное отношение прессы и общественного мнения к интересам другой стороны, уважительное отношение к научному и культурному достоянию другой стороны. Сюда же можно было бы отнести официальное участие Астахова в Днях немецкого искусства в Мюнхене, в связи с которым он обращался к г-ну статс-секретарю, или приглашение немецких участников на сельскохозяйственную выставку в Москву.
Третьим этапом послужило бы возбновление добрых политических взаимоотношений либо как продолжение того, что имело место в прошлом (Берлинский договор), либо как новое соглашение, учитывающее жизненно важные интересы обеих сторон. Этот третий этап представляется мне достижимым, так как, на мой взгляд, на всем отрезке от Балтийского до Черного моря и на Дальнем Востоке нет каких-либо внешнеполитических противоречий, которые исключали бы возможность такого урегулирования отношений между двумя странами. Сюда следует добавить то общее, что существует, при всем различии мировоззрений, в идеологии Германии, Италии и Советского Союза: враждебное отношение к капиталистическим демократиям. У нас, также как и у Италии, мало общего с капитализмом Запада. Поэтому мне кажется довольно-таки парадоксальным, что социалистическое государство Советский Союз именно сейчас хочет встать на сторону западных демократий.
2. Астахов, активно поддержанный Бабариным, определил путь сближения с Германией как отвечающий интересам обеих стран. Однако он подчеркнул, что возможны только медленные и постепенные темпы сближения. Национал-социалистическая внешняя политика поставила Советский Союз перед лицом чрезвычайной угрозы. Мы нашли точное понятие для определения нашей нынешней политической ситуации: окружение. Именно так определялась для Советского Союза политическая ситуация после сентябрьских событий прошлого года. Астахов упомянул антикоминтерновский пакт и наши отношения с Японией, далее Мюнхен и достигнутую нами там свободу действий в Восточной Европе, дальнейшие последствия которой могут быть направлены против Советского Союза. Мы же считаем Прибалтийские государства и Финляндию, а также Румынию сферой наших интересов, что усиливает у советского правительства ощущение угрозы. В Москве не могут поверить в резкое изменение немецкой политики в отношении Советского Союза. Можно ожидать лишь постепенных перемен.
3. В своем ответе я указал на то, что за это время германская политика на Востоке претерпела изменения. У нас не может быть и речи об угрозе Советскому Союзу; наши цели имеют другое направление. Молотов в своей последней речи сам назвал антикоминтерновский пакт камуфляжем коалиции, направленной против западных демократий. Он знаком с данцигским вопросом и со связанным с ним польским вопросом. Я вижу здесь все, что угодно, только не противоречие германских и советских интересов. Наши пакты о ненападении и сделанные в связи с этим предложения достаточно ясно показали, что мы уважаем независимость Прибалтийских государств и Финляндии. У нас прочные дружественные отношения с Японией, но они не направлены против России. Германская политика направлена против Англии. Это - самое главное. Я мог бы показать, как уже говорилось выше, широкомасштабное равновесие обоюдных интересов, учитывающее жизненно важные для русских вопросы. Но эта возможность будет исключена в тот самый момент, когда Советский Союз, подписав договор, встанет на сторону Англии против Германии. Только по этой причине я возражаю против того, что взаимопонимание между Германией и Советским Союзом можно достигнуть лишь медленными темпами. Сейчас момент подходящийy, но не после заключения договора с Лондоном. Об этом должны поразмыслить в Москве. Что Англия может предложить России? В лучшем случае, участие в европейской войне и враждебность Германии, но врядли хоть одну заманчивую для России цель. А что, напротив, можем предложить мы? Нейтралитет и неучастие в европейском конфликте, и, если Москве будет угодно, германское соглашение по урегулированию взаимных интересов, которые, как и в прежние времена, будут полезны обеим странам.
4. В дальнейшем Астахов опять вернулся к вопросу о Прибалтийских странах и спросил, нет ли у нас там других, далеко идущих политических целей помимо экономического проникновения. Так же сильно его занимал и румынский вопрос. Про Польшу он сказал, что Данциг так или иначе отошел бы к рейху, и что вопрос о коридоре тоже нужно как-нибудь решить в пользу рейха. Он задал вопрос, не отойдут ли к Германии также бывшие австрийские территории, особенно территории Галиции и Украины. Описывая наши торгово-политические отношения с Прибалтийскими государствами, я ограничился тем, что сказал, что из всего этого не вытекает противоречие германо-русских интересов. В остальном же решение украинского вопроса показало, что мы не стремимся ни к чему такому, что угрожало бы Советскому Союзу...
После рассуждений русских у меня сложилось впечатление, что в Москве еще не приняли никакого решения, которое в конце концов примут. О состоянии и перспективах переговоров по договору с англичанами русские отмолчались. По всему кажется, что Москва придерживается тактики оттягивания и затягивания для того, чтобы отложить принятие решений, значимость которых они полностью осознают...
Хотя переговоры были первостепенным вопросом, обе стороны старались не показывать этого. Со стороны Германии это было в своем роде приманкой, при помощи которой гитлеровское руководство хотело сделать договор для СССР более привлекательным. Сталин же после 1933 г. опасался агрессии со стороны Германии. К тому же этот договор означал разрыв с Англией и Францией. Но тайну переговоров не удалось сохранить. Сотрудник германского посольства в Москве Г.Гервард фон Биттенфельд, имевший доступ к секретным документам, информировал американского дипломата Ч.Болена об их содержании. Таким образом, правительство США было в курсе переговоров и информировало о них правительства Англии и Франции. Но они не сделали из столь важной информации соответствующих выводов.
ПИСЬМО ВРЕМЕННОГО ПОВЕРЕННОГО В ДЕЛАХ СССР В ГЕРМАНИИ Г.А. АСТАХОВА ЗАМЕСТИТЕЛЮ НАРОДНОГО КОМИССАРА ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ СССР В.П. ПОТЕМКИНУ 27 ИЮЛЯ 1939 Г.
1. В этой почте Вы найдете записи моих бесед со Шнурре, в которых последний, помимо постановки тех или иных конкретных вопросов, всячески пытается уговорить нас пойти на обмен мнениями по общим вопросам советско-германского сближения. При этом он ссылается на Риббентропа как инициатора подобной постановки вопроса, которую будто бы разделяет Гитлер. Как Вы помните, примерно то же, но в более осторожной и сдержанной форме, мне говорили Вайцзекер и Шуленбург.
Мотивы подобной тактики немцев ясны, и мне вряд ли стоит подробно останавливаться на этом. Не берусь я также и формулировать какое-либо свое мнение по этому вопросу, так как для этого надо быть в курсе деталей и перспектив наших переговоров с Англией и Францией (о каковых мне известно лишь из газет). Во всяком случае, я мог бы отметить, что стремление немцев улучшить отношения с нами носит достаточно упорный характер и подтверждается полным прекращением газетной и прочей кампании против нас. Я не сомневаюсь, что если бы мы захотели, мы могли бы втянуть немцев в далеко идущие переговоры, получив от них ряд заверений по интересующим нас вопросам. Какова бы ни была цена этим заверениям и на сколь долгий срок сохранили бы они свою силу, это, разумеется, вопрос другой.
Во всяком случае, эту готовность немцев разговаривать об улучшении отношений надо учитывать и, быть может, следовало бы несколько подогревать их, чтобы сохранять в своих руках козырь, которым можно было бы в случае необходимости воспользоваться. С этой точки зрения было бы, быть может, нелишним сказать им что-либо, поставить им ряд каких-нибудь вопросов, чтобы не упускать нити, которую они дают нам в руки и которая, при осторожном обращении с нею, нам вряд ли может повредить...
2 августа Шнурре обратился с конфиденциальным письмом к Шуленбургу, в котором заметил, что в Германии политическая проблема России рассматривается с чрезвычайной неотложностью. Такой вывод он сделал из ежедневного общения с Риббентропом, постоянно контактировавшим с Гитлером. Шнурре писал далее:"Вы можете себе представить, с каким нетерпением здесь ожидают Вашу беседу с Молотовым". По словам Астахова, 10 августа Шнурре в беседе с ним сказал, что "германское правительство наиболее интересует вопрос нашего отношения к польской проблеме". В ряде донесений Астахов сообщал, чего можно ожидать от немцев. Так, 8 августа он писал:"Немцы желают создать у нас впечатление, что готовы были бы объявить свою незаинтересованность в судьбе прибалтов (кроме Литвы), Бессарабии, русской Польши(с изменениями в пользу немцев) и отмежеваться от аспирации на Украину... чтобы этой ценой нейтрализовать нас в случае войны с Польшей". 12 августа:"Отказ от Прибалтики, Бессарабии, Восточной Польши (не говоря уже об Украине)- это в данный момент минимум, на который немцы пошли бы без долгих разговоров, лишь бы получить от нас обещание невмешательства в конфликт с Польшей".
Сталин и Молотов уже располагали сведениями о том, что подготовка нападения на Польшу вступила в завершающую фазу, и в этих условиях можно значительно преумножить свою долю добычи. И немцы знали это. 6 августа Вайцзеккер записал:"Москва ведет переговоры с обеими сторонами и наверняка еще в течении некоторого времени сохранит за собой последнее слово, во всяком случае более длительно, чем это согласовывалось с нашими сроками и отвечало бы нашему нетерпению". В связи с этим Германией предпринимались шаги к ускорению переговоров. В частности предлагалось отправить в Москву с делегацией одного из главарей фашистов с ярко выраженным партийным прошлым. В качестве такого кандидата Шнурре называл Г.Франка- одну из наиболее одиозных фигур среди соратников Гитлера. О том же свидетельствовало приглашение советских представителей на Нюрнбергский съезд НСДАП. По этому поводу Астахов 27 июля писал Потемкину:"С одной стороны, присутствие на съезде имеет большое информационное значение и дает большие возможности контакта, установления связей и проведения разъяснительной работы среди немецких и иностранных дипломатов. С другой стороны, наше появление впервые за все время существования режима вызовет, конечно немало толков в англо-французской печати. Вам предстоит решить, что важнее".
Кульминационным пунктом переговоров стала, вероятно, встреча Молотова с Шуленбургом 15 августа. Посол изложил инструкции, полученные от Риббентропа.
ИНСТРУКЦИЯ ИМПЕРСКОГО МИНИСТРА ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ ГЕРМАНСКОМУ ПОСЛУ В СОВЕТСКОМ СОЮЗЕ 14 АВГУСТА 1939 Г.
Прошу Вас посетить господина Молотова и сообщить ему следующее:
1. Противоречие в мировоззрении между национал-социалистической Германией и СССР было в прошедшие годы единственной причиной того, что Германия и СССР противостояли друг другу в двух раздельных и борющихся друг против друга лагерях. Ход развития в последнее время, как кажется, показывает, что различные мировоззрения не исклычают разумных отношений между обоими государствами и восстановлении нового хорошего сотрудничества. Период внешнеполитической враждебности мог бы тем самым быть законченным навсегда и стать путем в новое будущее для обеих стран.
2. Реальных противоречий в интересах между Германией и СССР не имеется. Хотя жизненные пространства СССР и Германии соприкасаются, но в своих естественных потребностях они не пересекаются. Тем самым заранее отсутствует причина агрессивной тенденции одной страны против другой. Никаких агрессивных намерений против СССР Германия не имеет. Имперское правительство придерживается того мнения, что между Балтийским морем и Черным морем нет такого вопроса, который не мог бы быть урегулирован к полному удовлетворению обеих стран.
Сюда относятся такие вопросы, как: Балтийское море, Прибалтика, Польша, вопросы Юго-Востока и т.д. Сверх того, политическое сотрудничество обеих стран могло бы быть только полезным. Это касается также германской и советской экономик, которые могли бы дополнять друг друга в любом направлении.
3. Нет никакого сомнения в том, что германо-советская политика подошла ныне к историческому поворотному пункту. Политические решения, которые предстоит в ближайшие дни принять в Берлине и Москве, будут иметь решающее значение для формирования отношений между германским народом и народами СССР на многие поколения. От них будет зависеть, скрестят ли однажды вновь и без всякой причины оба народа свое оружие или вернутся к дружественным отношениям. Обеим странам в прошлом всегда было хорошо, когда они были друзьями, и плохо - когда врагами.
4. Правдой является то, что Германия и СССР в результате многолетней идеологической вражды сегодня не доверяют друг другу. Еще предстоит устранить много скопившегося мусора. Но следует констатировать, что в течении этого времени естественная симпатия немцев ко всему русскому никогда не исчезала. На этом можно заново строить политику обоих государств.
5. Имперское правительство и Советское правительство в соответствии с имеющимся опытом должны учитывать, что капиталистические западные демократии являются непримиримыми врагами как национал-социалистической Германии, так и СССР. Ныне они заключением военного союза снова пытаются втравить СССР в войну против Германии. В 1914 году эта политика имела для России плохие последствия. Настоятельный интерес обеих стран- на все будущие времена избежать растерзания СССР и Германии в интересах западных демократий.
6. Вызванное английской политикой обострение германо-польских отношений, а также английское подстрекательство к войне и связанные с этим стремления к союзу требуют быстрого выяснения германо-русских отношений. Иначе без германского содействия события могли бы принять такой оборот, который лишит оба правительства возможности возродить германо-советскую дружбу и в данном случае совместно разрешить территориальные вопросы в Восточной Европе. Поэтому руководство в обеих странах не должно допустить такого хода событий и вовремя активно вмешаться. Было бы роковым, если бы из-за взаимного незнания взглядов и намерений пути обоих народов окончательно разошлись. У Советского правительства, как нам известно, тоже имеется желание внести ясность в германо-советские отношения. Но поскольку, как свидетельствует предшествующий опыт, это может быть осуществленно по обычным дипломатическим каналам лишь медленно, господин имперский министр иностранных дел Риббентроп готов прибыть в Москву с краткосрочным визитом, чтобы от имени фюрера изложить господину Сталину взгляды фюрера. Только в ходе личной беседы может быть, по мнению господина фон Риббентропа, достигнуто изменение и возможность заложить при этом фундамент окончательного улаживания германо-русских отношений.
Дополнение: Прошу не передавать господину Молотову эту инструкцию в письменном виде, а дословно зачитать ее. Я придаю значение тому, чтобы она как можно точнее дошла до господина Сталина, и уполномачиваю Вас в данном случае по моему поручению просить господина Молотова об аудиенции у господина Сталина, чтобы Вы смогли сделать ему это важное заявление также непосредственно. Наряду с разговором с Молотовым предварительным условием моего визита была бы обстоятельная беседа со Сталиным.
Риббентроп
Молтов внимательно выслушал сообщение, назвал его крайне важным и заявил, что немедленно передаст его првительству. Что же касается приезда Риббентропа, то Молотов сказал, что"подобная поездка требует соответствующих приготовлений для того, чтобы обмен мнениями дал какие-либо результаты". Особенно заинтересовало наркома сообщение советского поверенного в делах в Риме о некоем германском плане урегулирования отношений с СССР, одним пунктом которого было заключение пакта о ненападении. Посол ответил,что с Риббентропом этот вопрос еще не обсуждался. В своем послании Вайцзеккеру Шуленбург отметил, что предложение о визите Риббентропа очень польстило Молотову. Следует также заметить, что в то же время советское правительство просило Англию и Францию прислать в Москву для переговоров министров, но прибыл представитель, не имеющий подобных полномочий.
Уже 16 августа Риббентроп потребовал у Шуленбурга, чтобы он снова встретился с Молотовым исообщил ему, что Германия готова заключить пакт о ненападении сроком на 25 лет. Встреча состсялась 17 августа, и в ходе ее послу был вручен ответ советского правительства на заявление германской стороны, сделанное двумя днями раньше. В этом документе после напоминания о враждебных действиях Германии по отношению к СССР в прошлом выражалось согласие урегулировать отнтшения; первым шагом к этому может быть заключение торгового и кредитного соглашения; вторым - заключение пакта о ненападении или подтверждение Договора о нейтралитете 1926 года. Особо оговаривалась необходимость одновременно подписать специальный протокол, который определит интересы сторон в том или ином вопросе внешней политики и явится неотъемлимой частью пакта. От сюда видно, кто являлся инициатором секретного протокола.
Во время беседы 17 августа Молотов говорил о будущем пакте значительно конкретнее, чем в ходе предыдущей беседы с послом. Для этого пакта, по мнению Молотова, примером могут послужить аналогичные пакты о ненападении, заключенные Советским Союзом с рядом других стран. Что же касается вопроса о протоколе, то он сказал: "Инициатива при заключении протокола должна исходить не только от советской, но и от германской стороны" и добавил, что вопросы, затронутые в германском заявлении от 15 августа (т.е. о Польше и Прбалтике) не могут войти в договор (он будет опубликован), они должны войти в протокол (он будет секретным). Молотов дал понять, что Сталин находится в курсе переговоров, и что вопрос с ним согласован. Советская сторона поддержала желание Риббентропа приехать в Москву, но было оговорено пожелание Москвы проделать всю работу без лишнего шума. Это диктовалось необходимостью подготовить общественное мнение в стране и за рубежом к столь резкой смене внешнеполитического курса.
И вновь Риббентроп потребовал встречи с Молотовым.
ДИРЕКТИВА ИМПЕРСКОГО МИНИСТРА ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ ГЕРМАНСКОМУ ПОСЛУ В СОВЕТСКОМ СОЮЗЕ 18 АВГУСТА 1939г.
Прошу Вас еще раз добиться немедленной беседы с господином Молотовым и использовать все имеющиеся средства для того, чтобы беседа эта состоялась без всякого промедления. Во время этой беседы прошу говорить с господином Молотовым, имея в виду следующее:
Имперское правительство с большим удовлетворением восприняло из его последнего заявления позитивное отношение Советского правительства к формированию новых германо-русских отношений. Разумеется, и мы тоже при нормальных условиях были бы согласны подготовить и обычным путем осуществить новое урегулирование германо-русских отношений. Но нынешнее полжение делает необходимым, на взгляд фюрера, использовать другой метод, который быстрее приведет к цели. По его словам , мы должны считаться с тем , что в дюбой день могут произойти инцеденты , которые сделают неизбежный конфликт [ с Польшей ]. Судя по поведению польского правительства , развитие событий в этом направлении находится не в наших руках . Фюрер считает во время выяснения германо-русских отношений не дать застигнуть себя врасплох началом германо-польского конфликта . Он считает их предварительное выяснение необходимым для того , чтобы в случае конфликта учесть русские интересы , а без такого выяснения сделать это было бы , разумеется , тяжело .
Сделанное господином Молотовым заявление ссылается на Ваше первое сообщение от 15 августа . В моей дополнительной инструкции об этом сообщении ясно сказано , что мы полностью согласны с идеей пакта о ненападении , гарантирования Прибалтийских государств и оказания влияния на Японию . Таким образом , все конструктивные элементы для немедленного начала прямых устных переговоров и окончательной договоренности имеются .
В остальном Вы можете упомянуть , что названный господином Молотовым первый этап , а именно , завершение переговоров о новом германо-русском экономическом соглашении , на сегодня осуществлен , так что следовало бы приступить ко второму .
Поэтому мы просили бы [ Советское правительство ] немедленно сообщить о позиции , занятой им по отношению к предложенной в дополнительной инструкции моей немедленной поездке в Москву . Прошу при этом добавить , что я прибыл бы с генеральными полномочиями от фюрера , которые уполномачивают меня исчерпывающим и завершающим образом урегулировать весь комплекс вопросов .
Что же касается прежде всего пакта о ненападении , то для нас этот вопрос настолько прост , что не требует никаких долгих переговоров . Мы думаем здесь о следующих трех пунктах , которые я прошу господину Молотову зачитать , но в письменном виде не передавать :
Статья первая . Германский рейх и СССР ни в коем случае не прибегнут к войне или к другому виду применения силы друг против друга .
Статья вторая . Этот договор вступает в силу немедленно после подписания и действует без дополнительного продления на срок 25 лет .
Прошу при этом заметить , что я в состоянии (что касается данного предложения) при устных переговорах в Москве урегулировать все детали и в случае необходимости учесть русские интересы . Точно также я в состоянии подписать специальный протокол , который урегулирует интересы обеих стран в тех или иных вопросах внешней политики , например , разграничение сфер интересов в районе Балтийского моря , Вопрос о Прибалтийских государствах и т . п . Такое урегулирование , которое , как нам кажется , имеет большое значение , тоже возможно только в ходе устной беседы .
В связи с этим прошу подчеркнуть , что германская внешняя политика подошла сегодня к историческому повороту . Я прошу вести на сей раз беседу (не говоря уже о вышеизложенных статьях договора ) не зачитывая данную инструкцию , а в духе предстоящих высказываний добиваться быстрого осуществления моей поездки и соответственно реагировать на все обновленные русские возражения . При этом Вы должны иметь в виду тот решающий факт , что быстрое возникновения открытого германо-польского конфликта является делом вероятным , и поэтому мы в огромнейшей степени заинтересованы в том , чтобы моя поездка в Москву состоялась немедленно .
Сказано достаточно откровенно, что Германии позарез нужен нейтралитет СССР по отношению к агрессии против Польши (в то момент речь шла еще только о нейтралитете), и она готова уплатить за это. Данный документ показывает, что выбор в пользу Германии был сделан уже давно; соглашение с ней обеспечивало солидные территориальные приращения, к тому же СССР оставался в стороне от “большой” войны. В случае союза с Западом грозило очень скорое участие в такой войне, неподготовленность к которой была очевидна. Поэтому Сталин резонно выбрал Германию.
19 августа Молотов и Шуленбург встречались дважды (второй раз Молотов пригласил германского дипломата всего через полчаса после его возвращения из Кремля). Во время второго визита (который понадобился, по-видимому, после доклада Молотова Сталину о содержании только что закончившейся беседы) Молотов вручил Шуленбургу советский проект пакта о ненападении. Вопреки недавней рекомендации, данной Молотовым немцам, этот проект в одном, но очень существенном пункте не совпадал с прежними пактами, заключенными СССР: в нем отсутствовала статья о денонсации в случае нападения одной из договаривающихся сторон на третью державу. Проект заканчивался постскриптумом следующего содержания: “Настоящий пакт действителен лишь при одновременном подписании особого протокола по пунктам заинтересованности договаривающихся сторон в области внешней политики. Протокол составляет органическую часть пакта”. Комментируя советский проект, Молотов сказал: “Вопрос о протоколе, который должен являться неотъемлимой частью пакта, является серьезным вопросом. Какие вопросы должны войти в протокол, об этом должно думать германское правительство. Об этом мы также думаем”.
Немцев в этот момент интересовало прежде всего другое- как бы максимально ускорить приезд Риббентропа в Москву. Возник спор из-за даты визита. Сначала было решено принять германского министра спустя неделю после заключения договора по экономическим вопросам (он был подписан 19 августа), а затем была назначена более близкая дата.
Последним аккордом стало личное послание Гитлера Сталину.
ГОСПОДИНУ СТАЛИНУ. МОСКВА 20 АВГУСТА 1939 г.
1. Я искренне приветствую подписание нового германо-советского торгового соглашения в качестве первого шага к перестройке германо-советских отношений
2. Заключение с Советским Союзом пакта о ненападении означает для меня закрепление германской политики на долгую перспективу
3. Я принимаю переданный Вашим министром иностранных дел Молотовым проект пакта о ненападении , но считаю настоятельно необходимым самым скорейшим образом выяснить связанные с ним еще вопросы
4. Напряженность между Германией и Польшей стала невыносимой . Поведение Польши по отношению к великой державе таково , что кризис может разразится в любой день.
Я считаю , что в случае намерения обоих государств вступить друг с другом в новые отношения , целесообразно не терять времени . Поэтому я еще раз предлагаю Вам принять моего министра иностранных дел во вторник , 22 августа , а самое позднее - в среду , 23 августа .
Адольф Гитлер .
Посол Германии в СССР Шуленбург вручил телеграмму в 15 часов 21 августа. Ультимативный тон телеграммы был очевиден. Сталин с Молотовым долго сидели над посланием, еще раз послушали Ворошилова о ходе переговоров с англичанами и французами, получили подтверждение о контактах Берлина с Парижем и Лондоном, угрожавших широким антисоветским альянсом. После взвешивания всех “за” и “против”, решение, наконец, было принято. Сталин продиктовал следующее сообщение:
РЕЙХСКАНЦЛЕРУ ГЕРМАНИИ А. ГИТЛЕРУ. 21 АВГУСТА 1939 Г.
Благодарю за письмо . Надеюсь, что германо-советское соглашение о ненападении создает поворот к серьезному улучшению политических отношений между нашими странами.
Народы наших стран нуждаются в мирных отношениях между собой. Согласие германского правительства на заключение пакта ненападения создает базу для ликвидации политической напряженности и установления мира и сотрудничества между нашими странами.
Советское правительство поручило мне сообщить Вам, что оно согласно на приезд в Москву г. Риббентропа 23 августа.
И. Сталин.
Гитлер, находясь с Риббентропом в Оберзальцберге, нервничал. Ему нужен был пакт. А русские всё искали шансы с англичанами и французами. Даже в тот час, когда Сталин подписывал телеграмму Гитлеру, состоялось еще одно, последнее, трехстороннее заседание делегаций. Генерал Думенк,- глава французской миссии, сообщал в Париж Э.Деладье:”Назначенное на сегодня заседание состоялось утром. Во второй половине дня последовало второе заседание. Входе этих двух заседаний мы обменялись вежливыми замечаниями по поводу задержки из-за прохода советских войск через польскую территорию. Новое заседание, дата которого не установлена, состоится только тогда, когда мы будем в состоянии ответить положительно”. Но нового заседания не состоялось.
23 августа два больших транспортных “Кондора” с делегацией Риббентроппа на борту приземлились в Москве. Надо сказать, что в результате несогласованных действий средств советской ПВО, в коридоре пролета в районе Великих Лук самолеты были обстреляны зенитной артиллерией и лишь по счастливой случайности не были сбиты.
Надо думать, советские руководители не обрадовались, узнав, что Риббентроппа сопровождают не 4-5 помощников, а свита в 37 человек. Но дело было сделано, сенсации не избежать, и вскоре начались переговоры. Их вел Сталин. Они затянулись далеко за полночь.
ИЗ ЗАПИСИ ЗАМЕСТИТЕЛЯ СТАТС- СЕКРЕТАРЯ ХЕНКЕ БЕСЕДЫ ИМПЕРСКОГО МИНИСТРА ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ СО СТАЛИНЫМ И ПРЕДСЕДАТЕЛЕМ СОВЕТА НАРОДНЫХ КОМИССАРОВ СССР МОЛОТОВЫМ, СОСТОЯВШЕЕСЯ В НОЧЬ С 23 НА 24 АВГУСТА 1939г.
Обсуждались следующие вопросы:
1. Япония :
Господин имперский министр сказал, что германо-японская дружба никоим образом не направлена против Советского Союза. Более того, благодаря нашим хорошим отношениям с Японией мы в состоянии содействовать компромису в противоречиях между СССР и Японией. В случае, если господин Сталин и Советское правительство того желают, господин имперский министр иностранных дел готов действовать в этом духе. Он соответствующим образом воздействовал бы на японское правительство и поддерживал бы контакт по данному вопросу с советско-русским представителем в Берлине.
Господин Сталин ответил, что хотя Советский Союз и желал бы улучшения отношений с Японией, но терпение в отношении японских провокаций имеет свои границы. Если Япония хочет войны, она ее получит. Советский Союз ее не боится и к этому подготовлен. Если же Япония хочет мира- тем лучше ! Гоподин Сталин считает содействие Германии в улучшении советско-японских отношений полезным, но он не хотел бы, чтобы у Японии возникло впечатление, будто инициатива в этом вопросе исходит от Советского Союза.
Господин имперский министр иностранных дел согласился с тем, что его содействие могло бы означать продолжение тех переговоров, которые он вот уже ряд месяцев ведет с японским послом в духе улучшения советско-японских отношений. Однако и с германской стороны тоже не было бы проявлено никакой инициативы в этом вопросе.
Некоторые из вопросов этих переговоров были мало освещены в печати. Например, обсуждение вопроса об “антикоминтерновском пакте”, когда Сталин и Риббентроп убеждали друг друга в том, будто этот пакт направлен вовсе не против СССР, а против Англии, и под конец Риббентроп рассказал имевшую хождение в Берлине шутку:”Сталин еще присоединится к антикоминтерновскому пакту”. И действительно, вноябре 1940 г. СССР в принципе согласился присоединится к Тройственному пакту Германии, Италии и Японии, который был агрессивным военным союзом и в этом смысле намного превосходил “антикоминтерновский пакт” с его преимущественно идеологической направленностью.
До сих пор не проанализированы высказывания Сталина в беседе с Риббентропом по поводу захватнических намерений Италии. “Нет ли у Италии устремлений, выходящих за пределы аннексии Албании, возможно,- к греческой территории?”- спросил Сталин. И далее продолжил: “Маленькая, гористая плохо населенная Албания… не представляет особого интереса для Италии.” Это было провокационное замечание, хотя, конечно, и не связанное напрямую с нападением Италии на Грецию в 1940 г. На сообщение Риббентропа о том, что Германия готова урегулировать отношения между СССР и Японией, Сталин согласился, что эта помощь может быть полезной, но он не хотел бы, чтобы у Японии сложилось впечатление, что инициатива исходит от Советского Союза.
В угоду Германии, уже изготовившейся для нападения на Польшу, в тексте пакта о ненападении отсутствовала статья о прекращении его действия в случае агрессии одной из сторон по отношению к третьей державе. Из этих же соображений предусматривалось его вступление в силу немедленно после подписания, а не после ратификации, о чем шла речь в советском проекте пакта. То и другое было отмечено мировой общественностью, отсюда и неуклюжие ответы Молотова (в его сообщении Верховному Совету СССР) “кое-кому, кто может вознамерится квалифицировать Германию нападающей стороной.” Молотов доказывал, что статья о денонсации якобы необязательна, “забыв” об аналогичных договорах, заключенных СССР и ссылаясь почему-то на польско-германский пакт о ненападении 1934г.
Очень мало известно о том, как проходили обсуждение и формулирование Секретного протокола. В ходе переговоров объекты дележа были названы лишь в общей форме, подписанный же текст договора содержал детализацию.
В этом договоре обращае на себя внимание прежде всего статья, касающаяся Польши. Здесь, во-первых, устанавливалась граница сфер интересов Германии и СССР (по линии рек Висла, Нарев, Сан) на территории в тот момент еще независимого государства “в случае территориально-политического переустройства” областей, входящих в него. Во-вторых,ставился вопрос, “является ли в обоюдных интересах желательным сохранение независимости Польского государства и каковы будут ео границы”. Решение этого вопроса ставилось в зависимость от “дальнейшего политического развития”, а на деле- от исхода войны потив Польши, которая должна была начаться через несколько дней. Таким образом Секретный протокол предполагал, по существу, четвертый раздел Польши.
Прибалтийские страны признавались сферой интересов СССР; она должна была простираться вплоть до северной границы Литвы. Отдельный пункт Протокола констатировал “интерес СССР в Бессарабии” и “полную незаинтересованность” Германии в ней. То был форменный международный разбой. Не случайно в Протоколе дважды говорилось о его строжайшей конфиденциальности.
Во время пребывания в Москве Риббентроп получил от Вайцзеккера телеграмму следующего содержания: “Фюрер очень бы приветствовал бы, если бы в рамках предстоящих переговоров было определено, что в результате договоренности Германии и России насчет проблем Восточной Европы последняя рассматривалась бы как принадлежащая к исключительной сфере интересов Германии и России”. Гитлер представлял себе дело так, что партнеры не только поделили целый регион между собой, но и изолировали его от остального мира.
Советско-германский пакт был заключен сроком на 10 лет. Что касается немецкой стороны, то там никогда не расчитывали более чем на двухлетнюю его длительность. Вероятно, и советская сторона понимала, что ей отпущено не 10 лет, а значительно меньше. Но была ли необходимость заключения этого договора?
В основе сталинской концепции лежит утверждение, будто в 1939г. СССР находился под непосредственной угрозой агрессии со стороны Германии. Это неверно, подобной угрозы тогда не было. Дело не только в отсутствии оперативных планов нападения на СССР. Главное заключалось в неподготовленности Германии к такой войне. СССР, хотя он и был ослаблен сталинскими “чистками”,- не Польша. По своим материальным и людским ресурсам он намного превосходил Германию. В 1939г. В вермахте не хватало тяжелых танков, машин, средств связи. В 1939г. Вермахт практически не имел боевого опыта. В 1941г. За плечами германской армии был разгром нескольких стран, включая Францию. Это была уже друга армия.
Но, может быть, в 1941г. СССР лучше был подготовлен к войне? Многое говорит об обратном. Продвижение на несколько сот километров вперед не дало выигрыша. Во-первых была разрушена первоклассная полоса сооружений на старой границе, а новую еще не возвели; во-вторых, крайне непродуманное размещение войск в прифронтовой зоне позволило немцам уже в самом начале войны нанести Красной Армии тяжелое поражение. Возможно, что если бы война началась в 1939г., то она потребовала бы от советского народа не таких чудовищных жертв.
Репетиторство
Нужна помощь по изучению какой-либы темы?
Наши специалисты проконсультируют или окажут репетиторские услуги по интересующей вас тематике.
Отправь заявку
с указанием темы прямо сейчас, чтобы узнать о возможности получения консультации.
К 1939 году Германия и СССР стремились заключить друг с другом мирное соглашение. СССР нуждался в этом для того, чтобы повысить обороноспособность страны. Германии это было необходимо для того, чтобы воевать с Польшей. Изначально нападение на Польшу планировалось на 26 августа 1939 года.
Первый шаг на пути к соглашению сделал Сталин. 3 мая он снял с поста министра иностранных дел Литвинова. Этот человек был сторонником союза с Англией и о переговорах с Германией даже думать не хотел. На его место был назначен Молотов. Гитлер замену оценил. 25 августа 1939 года фюрер писал Муссолини о том, что смещение Литвинова – знак со стороны Сталина о том, что СССР готов к переговорам. Активная стадия переговоров началась 14 августа. В результате этих переговоров был подписан пакт Молотова и Риббентропа.
11 августа в СССР прибыла западная делегация, которая так же стремилась заключить союз с СССР. Для Англии сближение России и Германии с древнейших времен было самым сильным кошмаром. Начались переговоры. СССР представляли: К. Ворошилов (народный комиссар обороны), Б. Шапошников (начальник Генерального Штаба), Н. Кузнецов (командующий ВМС), А. Лактионов (командующий ВВС). «Союзники» прислали генералов, которые могли только договориться, без права подписи каких-либо документов. Что касается английских генералов, то они вообще прибыли без письменных документов, которые могли бы свидетельствовать об их полномочиях. О желании западных стран просто оттянуть время говорят и те формулировки, которые они предлагали для договора. Вот пример диалога, который велся при проведении переговоров. Ворошилов спрашивает о том, в какой срок союзники будут готовы выставить армию? Ответ английского генерала – в кратчайшие сроки. Ворошилов спрашивает о том, какова будет численность союзного войска? Английский генерал говорит – все имеющиеся силы. То есть западная делегация использовала довольно размытые формулировки, которые в целом ни к чему ее не обязывали. Подпиши советская сторона это соглашение, и никакой союзной помощи вообще бы не было. «Кратчайшие сроки» могут быть растянуты при желании на годы, а «все имеющиеся силы» могут ограничиться одной ротой.
Разумеется, что в таких условиях единственным выходом для СССР был договор с Германией. В результате были созданы все условия для того, чтобы был подписан пакт Молотова и Риббентропа. 21 августа в Германию была передана телеграмма, которая извещала Риббентропа о том, что СССР согласно на его приезд в Москву. Фактически это означало приезд для подписания договора. Риббентроп прибыл в столицу СССР 23 августа. Тогда же и был подписан пакт Молотова и Риббентропа. Этот пакт не только заявлял о том, что войны между странами не будет, но и о необходимости консультаций между СССР и Германией по всем спорным вопросам.
Почему именно 21 августа Сталин согласился на подписание договора с Германией? Повод опять же дала западная делегация от Англии и Франции. Еще 15 августа Ворошилов потребовал, чтобы делегация получила официальные ответы от правительств своих стран, с четким изложением позиций возможного договора. На 21 августа было назначено срочное собрание членов делегации. Английские и французские генералы заявили о том, что для срочного созыва нет причин, и они рекомендуют перенести ее на 3-4 дня. 10 дней английские и французские власти не могли дать ответ свои делегациям о том, на каких условиях можно подписывать союзное соглашение. В результате у СССР просто не было другого выхода, как подписать пакт Молотова и Риббентропа. Именно отказ западной делегации 21 августа 1939 года начать переговоры в срочном порядке был явным знаком того, что никакого договора не будет.
23 августа 1939 г. был подписан Договор о ненападении между Германией и Советским Союзом, его ещё называют пактом Молотова-Риббентропа. Пакт подписали Председатель Совета Народных Комиссаров СССР, нарком по иностранным делам Вячеслав Михайлович Молотов и министр иностранных дел Германии Иоахим фон Риббентроп. Согласно договору, Германия и СССР обязались все споры и конфликтные ситуации между собой «разрешать исключительно мирным путем в порядке дружеского обмена мнениями». Во второй статье пакта сообщалось, что в случае, если одна из договаривающихся сторон подвергнется нападению со стороны третьей страны, другая договаривающаяся сторона не будет оказывать поддержку агрессору ни в какой форме. Договор сохранял силу до 22 июня 1941 года, когда Третий рейх нарушил его и напал на СССР.
Из предыстории советско-германского сближения
Ко времени подписания договора Третий рейх аннексировал Судеты, включил Чехию и Моравию в состав Германии как Протекторат Богемия и Моравия. Все попытки Москвы создать в Европе «коллективную систему безопасности» провалились. Главную роль в провале миротворческих усилий СССР сыграли Париж и Лондон, которые проводили политику «умиротворения» Германии (за счёт третьестепенных стран и СССР). Последней попыткой советской дипломатии остановить большую войну стали московские переговоры между СССР, Великобританией и Францией. Однако и они не привели к успеху, так как британцы и французы их фактически саботировали.
Англо-франко-советские переговоры о заключении пакта о взаимопомощи начались ещё в апреле 1939 года и продолжались четыре месяца. Первоначально британцы выдвинули неприемлемые условия, которые игнорировали принцип взаимности и равных обязательств. Несмотря на это, советское правительство не отказалось от переговоров. Москва пыталась договориться о конкретных военных мерах против агрессора. Однако военные переговоры провалились. Польша отказалась от военной помощи со стороны СССР. Лондон не только не пытался преодолеть сопротивление Варшавы, но и поддерживал её.
Позиция Англии и Франции была весьма интересной. Во-первых, они хотели твердых обязательств со стороны СССР, а сами не хотели их давать. В конце концов, британцы и французы соглашались гарантировать СССР военную помощь при агрессии Германии. Но делали столько оговорок, что помощь могла стать формальной, появлялось юридическое основание увильнуть от оказания помощи Союзу. Будущие «союзники» фактически хотели обмануть советскую делегацию. Во-вторых, представители западных держав требовали от СССР оказать военную помощь Польше при агрессии Германии. Одновременно поляки отказывались пускать советские войска на свою территорию, а у СССР не было общей границы с Германией, поэтому серьёзную военную поддержку советское государство оказать полякам не могло. Польская военно-политическая элита была уверена, что Германия не нападёт на Польшу, которую поддерживают Англия и Франция и ударит по СССР через территории Прибалтики и Румынии. В-третьих, Англия и Франция проявляли крайнюю медлительность и несерьёзное отношение к переговорам, которые поручили второстепенным лицам, не имеющим полномочий для заключения пакта.
Таким образом, Лондон и Париж сделали всё, чтобы затянуть и сорвать переговоры. Надо отметить, что во главе Англии тогда находились консерваторы: премьер-министром был Невилл Чемберлен, а внешней политикой руководил Эдуард Вуд лорд Галифакс. Когда Англия сдала Чехословакию, Галифакс весьма хорошо озвучил суть британской политики того времени (в разговоре с Гитлером): «… исходя из того, что Германия и Англия являются двумя столпами европейского мира и главными опорами против коммунизма и поэтому необходимо мирным путем преодолеть наши нынешние трудности… Наверное, можно будет найти решение, приемлемое для всех кроме России».
Надо сказать, что в Англии были и национально ориентированные политики, военные, которые требовали союза с СССР против Германии. Так, Черчилль хоть и ненавидел коммунизм, но считал, что в данный момент германский нацизм более опасен для Англии. Он предлагал создать Восточный фронт из СССР, Польши и прибалтийских стран (Эстонии, Латвии и Литвы). По его мнению, Берлин не рискнул бы начать мировую войну, имея столь мощных и сплочённых противников на Западе и Востоке. Требовали союза с СССР и британские генералы. 16 мая 1939 года начальники штабов трёх видов вооруженных сил Британии представили правительству меморандум, в котором говорилось, что пакт о взаимопомощи между СССР, Великобританией и Францией «будет представлять собой солидный фронт внушительной силы против агрессии». Военные подчёркивали, что дипломатическое поражение на переговорах с СССР «повлечёт за собой серьёзные военные последствия». Однако лорд Галифакс сообщил, что политические соображения против пакта с Москвой более существенны, чем военные интересы. А глава правительства заявил, что он «Скорее подаст в отставку, чем подпишет союз с Советами». В то же время британцы решили, что целесообразно продолжить переговоры с Москвой, т. е. продолжать обманывать советскую сторону.
Французская позиция была более склонна к военному союзу с СССР, французы понимали, что могут остаться один на один с Германией и пытались найти общий язык с Польшей. Но поляки упорно отказывались пускать советские войска на свою территорию. Когда Москва заявила, что поступит также, как Англия, Франция, Польша и государства Прибалтики – заключит с Берлином пакт о нейтралитете и ненападении, французы сделали последнюю попытку надавить на Варшаву. 22 августа 1939 года министр иностранных дел Франции приказал французскому послу в Варшаве предпринять новые усилия перед Рыдз-Смиглы, чтобы устранить единственное препятствие перед заключение трехсторонних соглашений в Москве. Министр говорил о необходимости подчеркнуть «самым решительным образом, что Польша ни морально, ни политически не может отказаться испытать этот последний шанс спасти мир». Поляки отказались и вскоре поплатились за это. Уже 1 сентября 1939 года немецкие солдаты будут топтать польскую землю, на которую польские политики отказались пустить тех, кто мог защитить страну – советских солдат.
Почему Англия и Польша столько упорно отказывались от советской помощи? Ответ один – в 1939 году они были полностью уверены, что Гитлер атакует СССР. Удар Германия должна была нанести через Прибалтику и Румынию, перед этим эти территории должны были попасть в сферу влияния Третьего рейха. Эта уверенность опиралась на несколько факторов. Британцы (вместе с американцами) сами приняли участие в возрождение германской военно-экономической мощи, Гитлер фактически был ставленником «мирового закулисья». Однако «мировое закулисье» не было (да и теперь не является) единым целым, оно состоит из нескольких центров и кланов, которые могут решать различные задачи. В результате часть мировой элиты (британская и французская) считала, что Германия сразу ударит по СССР, после захвата Чехословакии. Другая часть, более могущественная, решила отдать Гитлеру Польшу и Францию, чтобы ещё более усилить Третий рейх. Кроме того, в Варшаве и Лондоне хорошо знали о жесткой антикоммунистической позиции Берлина, мечтах Гитлера, который хотел «жизненного пространства» для немцев. Учитывался и тот факт, что в 1939 году Германия ещё и близко не имела той армии, которая в 1940 году разгромит франко-английские войска, а в 1941-1942 гг. нанесёт тяжелейшие поражения Красной Армии. В начале 1939 года германская армия, которую начали восстанавливать всего несколько лет назад, была ещё слаба, как в численном и организационном, так и материально-техническом и моральном планах. Об этот прекрасно знал и германский генералитет, который составлял против Гитлера заговор, чтобы не вступать в войну с Чехословакией и её союзниками (они не знали, что Чехословакию просто отдадут Германии).
Гитлер должен был обладать абсолютно достоверной информацией о бездействии мощной французской армии и английских вооружённых сил, чтобы решится оккупировать Чехословакию и ударить по Польше. Союз Англии, Франции и Польши оставлял Гитлеру только одну дорогу – ударить по Советскому Союзу через Прибалтику и Румынию. Можно было не сомневаться, что после первых побед вермахта над Красной Армией, к «крестовому походу» против СССР присоединилась бы и «гиена Европы» - Польша. Необходимо учесть и ещё один важный фактор. С начала июля 1939 года СССР уже был втянут в конфликт на территории Монголии с союзником Германии по «Антикоминтерновскому пакту» (ось Рим – Берлин – Токио) Японией. СССР грозила война на два фронта: на Востоке с Японской империей, на Западе – с коалицией стран во главе с Германией.
Москва сделала единственно возможный верный шаг, чтобы отодвинуть сроки начала войны и расколоть возможную широкую вражескую коалицию. Советский Союз оказался не в силах остановить мировую войну, но смог выключить часть врагов и отодвинуть сроки своего вовлечения в схватку гигантов.
Loading...