Признание иска – согласие ответчика с заявленным требованием истца. Как и отказ от иска, признание может быть полным и частичным. Однако процессуальным последствием такого признания в случае его принятия судом будет вынесение решения об удовлетворении иска.

Признание ответчиком иска проходит под контролем суда.

Суд не принимает признания иска, если это действие противоречит закону или нарушает права и охраняемые законом интересы других лиц.

Гражданский иск в уголовном деле

В производстве по уголовному делу к обвиняемому или к лицам, несущим материальную ответственность за его действия, может быть предъявлен гражданский иск (ст. 29 УПК), рассматриваемый совместно с уголовным делом (например, требования о возмещении потерпевшему материального ущерба, причиненного преступлением и др.).

Предъявление гражданского иска возможно до начала судебного следствия по уголовному делу без оплаты его государственной пошлиной.

Прокурор вправе предъявить или поддержать предъявленный гражданский иск, если этого требуют интересы государства, общества или конкретного гражданина.

Статьи 54 и 55 УПК определяет права и обязанности гражданского истца и гражданского ответчика в уголовном процессе, а в ст. 29 УПК приведены основные правила предъявления и рассмотрения гражданского иска в уголовном деле. Судебная практика допускает применение к таким случаям норм ГПК, если уголовно-процессуальные нормы не регулируют в достаточной степени те или иные действия.

При невозможности произвести подробный расчет ущерба без отложения уголовного дела суд может признать за гражданским истцом право на удовлетворение иска, а размер конкретного возмещения предложить определить суду в порядке гражданского судопроизводства. Если уголовное дело прекращено, гражданский иск может быть рассмотрен в порядке, предусмотренном гражданским процессуальным законодательством.

Изменение иска

В соответствии со ст. 34, 165 ГПК истец вправе изменить основания иска, его предмет, увеличить или уменьшить размер исковых требований, отказаться от иска. Ответчик вправе признать иск. Стороны могут окончить дело миром. Все эти действия совершаются под контролем суда.

Изменение иска может касаться либо его предмета, либо основания. Одновременно изменить и то и другое нельзя, так как произойдет коренное изменение правоотношения, с которым был связан первоначальный иск.

Отказ от иска

Отказ от иска не является отказом истца от принадлежащих ему материальных прав, хотя в основе его может лежать и прощение долга (ст. 415 ГК), и другие правовые формы отказа управомоченного лица от своего права. В любом случае отказ от иска является по своей сути отказом от судебной защиты своих прав, что лишний раз доказывает невозможность отождествления иска с субъективным материальным правом.

Отказ от иска может быть полным или частичным (уменьшение размера исковых требований) и возможен в суде как первой, так и второй инстанций.

Полный отказ от иска влечет за собой прекращение производства по делу (ст. 219 ГПК) и исключает в последующем возможность обращения истца с тем же самым иском. Однако это правило не распространяется на требования, возникающие из длящихся правоотношений (или о разделе общей собственности, о взыскании алиментов и др.). Отказ от иска в таких случаях не лишает истца права повторного его предъявления, если в будущем вновь возникнут факты, обосновывающие аналогичные требования.

Отказ истца от иска имеет безусловное значение для суда. Суд не вправе обсуждать последствия таких действий и обязан прекращать производство по делу, как только будут соблюдены все процессуальные формальности, связанные с отказом истца от иска (суд выяснит, соответствует ли действие истца его действительным намерениям и разъяснит ему последствия такого действия). Это правило, однако, не соответствует задаче защиты интересов третьих лиц.

Мировое соглашение

Мировое соглашение – договор, на основе которого истец и ответчик путем соглашения или взаимных уступок разрешают возникший между ними конфликт, в связи с чем необходимость в разрешении спора судом по существу заявленного требования отпадает, дело прекращается, о чем судом выносится определение. Оно может быть заключено на любой стадии процесса, кроме стадии надзора и возвращения дела.

Мировое соглашение может быть заключено только участниками спорного материального правоотношения – сторонами и третьими лицами, но никак не прокурором, не органами государственного управления, не общественной организацией или гражданином, предъявившими иск в защиту интересов других лиц. Не принадлежит такое право и третьим лицам, не заявляющим самостоятельных требований на предмет спора (ст. 46 ГПК).

Область применения мирового соглашения ограничена. Если мировым соглашением нарушаются права и охраняемые законом интересы других лиц, то такое соглашение не утверждается.

Ряд правоотношений вообще не может быть урегулирован таким образом (например, споры о лишении родительских прав. признании брака недействительным и т.д.), поскольку решение этих вопросов отнесено к специальной компетенции суда. Недопустимо утверждение мировых соглашений в тех случаях, когда они нарушают трудовые права работника.

Обеспечение иска

Обеспечение иска – гарантия реального исполнения будущего судебного решения. По искам о присуждении с его помощью охраняются интересы истца от недобросовестного ответчика.

Согласно ст. 133 ГПК, обеспечение иска допускается во всяком положении дела, если непринятие мер обеспечения может затруднить или сделать невозможным исполнение судебного решения (например, ответчик может продать, скрыть имеющееся у него имущество и др.). Просьба об обеспечении иска может быть заявлена любым лицом, участвующим в деле. Суд или судья вправе и по своей инициативе принять необходимые меры по его обеспечению.

Заявление об обеспечении иска разрешается судьей или судом, рассматривающим дело, в тот же день без соответствующего извещения ответчика и других лиц, участвующих в деле (ст. 136 ГПК). После его рассмотрения выносится определение, которое немедленно исполняется в порядке, установленном для исполнения судебных решений (ст. 137 ГПК).

Меры обеспечения иска

В силу ст. 134 ГПК мерами обеспечения иска являются: наложение ареста на имущество или денежные суммы, принадлежащие ответчику и находящиеся у него или третьих лиц; запрещение совершать ему определенные действия; запрещение другим лицам, у которых находится имущество ответчика, передавать ему имущество или выполнять по отношению к нему иные обязательства; приостановление реализации имущества в случае предъявления иска об освобождении его от ареста; приостановление взыскания по исполнительному документу, оспариваемому должником в судебном порядке, если по закону это возможно.

Отмена мер обеспечения иска

В соответствии со ст. 138 ГПК принятые меры по обеспечению иска могут быть отменены тем же судом или судьей. Этот вопрос разрешается в судебном заседании. О времени и месте заседания суд должен известить лиц, участвующих в деле. Однако их неявка не препятствует рассмотрению данного вопроса по существу.

Обеспечение иска сохраняет действие до вступления решения в законную силу. Однако суд (судья) вправе одновременно с решением или после его постановления вынести определение об отмене обеспечения. Заинтересованное лицо вправе подать на определение суда частную жалобу (протест). Ее подача приостанавливает исполнение определения (ст. 139 ГПК).

Возмещение ответчику убытков, причиненных обеспечением иска

Посредством принятия мер по обеспечению иска защищаются не только интересы истца, но и ответчика.

Защищая права ответчика, суд (судья) может потребовать от истца обеспечения возможных для ответчика убытков (например, с помощью внесения на депозитный счет суда соответствующей денежной суммы). Однако независимо от этого, ответчик в случае вынесения судом решения об отказе в иске вправе требовать от истца возмещения убытков, которые были причинены ему принятыми по просьбе истца мерами обеспечения иска (ст. 140 ГПК).

Кроме того, к нормам обеспечения иска может быть отнесено и определение суда (судьи) о временном взыскании с ответчика средств на содержание его детей, когда в отцовстве ответчика нет сомнений, поскольку оно установлено свидетельством, выданным загсом.

Защищая интересы истца в необходимых случаях, суд (судья) может принять несколько видов обеспечения иска.

Ответственность за нарушение мер по обеспечению иска

При нарушении запрещений, связанных с мерами по обеспечению иска, в частности; запрещении ответчику совершать определенные действия или другим лицам передавать имущество ответчику или выполнять по отношению к нему иные обязательства, виновные в этом лица по определению суда подвергаются штрафу в размере до ста установленных МРОТ. Кроме того, истец вправе взыскать с этих лиц и убытки, причиненные неисполнением определения суда.

За растрату, отчуждение, сокрытие или незаконную передачу имущества, подвергнутого аресту, виновное лицо может быть привлечено к уголовной ответственности (ст. 312 УК РФ).

Замена одного вида обеспечения иска другим

В некоторых случаях после принятия мер обеспечения иска возникает необходимость их замены. Например, вместо наложения ареста на имущество ответчика требуется наложить арест на его вклад в банке. Все вопросы, связанные с изменением мер обеспечения иска (ст. 13 5 ГПК), разрешаются в судебном заседании с извещением участвующих в деле лиц. Однако их неявка не препятствует разрешению вопроса. Оформляется это определением, на которое может быть подана частная жалоба или принесен протест. Подача жалобы (протеста) приостанавливает исполнение.

Просмотров (1586)

Супруги Туров К.В. и Турова О.В. будучи в браке приобрели у матери Туровой О.В. – Дядичкиной В.А. квартиру. После расторжения брака Туров К.В. при помощи юристов юридической компании "Мальчиков и партнеры" обратился в Советский районный суд г. Красноярска с требованием о разделе данной квартиры как совместно нажитого имущества. Однако рассмотрение данного гражданского дела судом было приостановлено, так как мать с дочерью решили не дать возможность Турову К.В. претендовать на долю в спорной квартире. Для этого мать Дядичкина В.А. обратилась в Советский районный суд г. Красноярска с иском к своей дочери Туровой О.В. с требованием о расторжении договора купли-продажи спорной квартиры в порядке ст. 450 ГК РФ.. Свои исковые требования Дядичкина В.А. обосновывала тем, что ей не были выплачены ее дочерью Туровой О.В. денежные средства за проданную квартиру. В связи с чем ее дочерью Туровой О.В. были нарушены существенные условия договора купли-продажи. В ходе рассмотрения дела Турова О.В. разумеется исковые требования совей матери Дядичкиной В.А. сразу же признала. Однако в удовлетворении иска Дядичкиной В.А. судом было отказано, а признание иска ее дочерью отклонено, так как оно не соответствует закону и нарушает права и законные интересы Турова К.В. Интересы Турова К.В. в деле в качестве третьего лица представляли юристы юридической компании "Мальчиков и партнеры".

РЕШЕНИЕ

Именем Российской Федерации

Советский районный суд г. Красноярска в составе: председательствующего судьи Мороз С.В., при секретаре Клопотовской Ю.В., с участием истца Дядичкиной В.А., представителя истца Гужевской Г.И., по доверенности от 18.02.2010 года, реестровый № 2-458, ответчика Туровой О.В., представителя третьего лица Мальчикова Е.С., по доверенности от 20.02.2010 года, реестровый № 1129, рассмотрев в открытом судебном заседании гражданское дело по иску Дядичкиной Валентины Анатольевны к Туровой Олесе Владимировне о расторжении договора купли-продажи, взыскании судебных расходов,

УСТАНОВИЛ:

Дядичикина В.А. обратилась в суд с исковым заявлением к Туровой О.В. о расторжении договора купли-продажи от 23.04.2003 года, взыскании судебных расходов по оплате услуг представителя, мотивируя заявленные исковые требования тем, что 23.04.2003 года она заключила с ответчицей договор купли-продажи квартиры № 30, находящейся по адресу: г. Красноярск, пр. Комсомольский,3 Д. Право собственности на указанный объект недвижимого имущества зарегистрировано 05.05.2003 года. Стоимость отчуждаемого имущества составила 220 000 рублей. По условиям договора значится, что ответчица произвела с ней полный расчет. Данное условие было прописано в договоре для того, чтобы зарегистрировать право собственности на имущество без каких-либо обременений. Фактически денежные средства ей Туровой О.В. переданы не были. До настоящего времени обязательства по оплате Туровой О.В. причитающихся денежных средств по договору не исполнены.

В судебном заседании Дядичкина В.А., ее представитель Гужевская Г.И. исковые требования поддержали в полном объеме по изложенным в иске основаниям. Представитель истицы дополнительно суду пояснила, что в апреле 2003 года Дядичкиной В.А., которая является матерью Туровой О.В., был заключен договор купли-продажи на квартиру, право собственности зарегистрировано в Управлении федеральной регистрационной службы по Красноярскому краю. Согласно условий данного договора ответчица обязана была осуществить оплату данного договора и произвести расчет за квартиру. В условиях договора стороны написали, что такой расчет был произведен, но фактически он не был осуществлен. Данные условия были написаны в договоре только потому, что Управление федеральной регистрационной службы по Красноярскому краю требовало, чтобы это было написано. В соответствии с ГК РФ стороны могут расторгнуть договор, если не исполнены существенные условия договора. Истица осуществляет плату за указанное жилое помещение, делает в нем ремонт, периодически также проживает в нем. Довод представителя третьего лица Мальчикова Е.С. о том, что супруг Туровой О.В. Туров К.В. присутствовал при передаче денежных средств по договору купли-продажи, является несостоятельным, поскольку Туров К.В. не являлся стороной по сделке и никоим образом не мог участвовать ни при заключении договора купли-продажи, ни при передаче денежных средств, документов, иных доказательств, свидетельствующих о том, что третье лицо засвидетельствовало передачу денежных средств ответчицей истице, не представлено. Доводы представителя третьего лица о приобретении спорной квартиры на денежные средства супругов Туровых не соответствуют действительности, т.к. в период совместного проживания с ответчицей Туров К.В. нигде не работал и не имел доходов, проживали бывшие супруги на зарплату Туровой О.В., а также на материальную помощь, которую оказывала им Дядичкина В.А. Получаемой ответчицей зарплаты едва хватало на то, чтобы содержать себя и Турова В.К. Туров К.В. никогда не был прописан в квартире, по настоящее время он состоит на регистрационном учете по ул. Ботаническая 1Б кв.8. Получение данного жилого помещения осуществлялось истицей, что подтверждается: уведомлением № 171 от 16.05.2002 года, протоколом профкома № 1 от 20.01.2000 года, договором на долевое участие в строительстве от 29.12.1999 года, актом приема-передачи от 03.07.2001 года. В период брака Туров К.В. являлся одним из собственников квартиры № 8, расположенной по адресу ул. Ботаническая 1 «Б», своей долей он распорядился в период брака без согласия своей супруги Туровой О.В. в пользу дочери от первого брака.

Ответчица Турова О.В. в судебном заседании исковые требования признала в полном объеме, дополнительно суду пояснила, что договор купли-продажи ею с ее матерью Дядичкиной В.А.

23.04.2003 года действительно заключался, это связано с тем, что мать должна была выехать для постоянного проживания в Беларусь. Однако впоследствии жизненные обстоятельства изменились и истица в Беларусь не уехала. Она (Турова О.В) - собственница спорного жилого помещения, однако его стоимость своей матери Дядичкиной В.А. она не оплачивала, т.к. она не имеет возможности выплатить сумму по этому договору. Проживает она в спорном жилом помещении. Судом в соответствии с п.2 ст. 173 ГПК РФ разъяснены ответчице Туровой О.В. последствия признания иска, предусмотренные п.З ст. 173 ГПК РФ, последствия признания иска ей ясны.

Представитель ответчицы Бальчунас П.В., по доверенности от 20.02.2010 года, реестровый № 1129, в судебное заседание не явился, направил суд письменные пояснения, согласно которых Турова О.В. признала обоснованными исковые требования истицы, что отражено в ее письменном заявлении. Турова О.В. признала иск в связи с тем, что при заключении договора купли-продажи от 23.04.2003 года ею не было выполнено существенное условие договора, она не выплатила продавцу оговоренную сторонами стоимость квартиры в размере 220 000 рублей. Ссылка третьего лица в отзыве на наличие расписки Дядичкиной В.А. о получении ею от Туровой О.В. денежных средств ею не опровергаются. Указанную расписку она передала в ИФНС, когда оформляла налоговый вычет. Как ей пояснили в ИФНС, без предъявления указанной расписки получить налоговый вычет не представляется возможным. Турова О.В. поясняла в суде, что при оформлении сделки в регистрационной службе присутствовала она и Дядичкина В.А., расписку о получении денежных средств за квартиру от нее не требовали. Устное заявление представителя третьего лица в судебном заседании 06.09.2010 года о том, что при оформлении сделки в регистрационной палате присутствовал Туров К.В., который, якобы, присутствовал при передаче денежных средств в сумме 220 000 рублей Дядичкиной В.А., а также о продаже Туровой О.В. спорной квартиры в январе 2010 года не соответствует действительности. Турова О.В. ни в 2003 году, ни позже не имела возможности рассчитаться за квартиру, так как находилась в трудном материальном положении. Никакой сделки с указанной квартирой она не производила. Не усматривается, в чем конкретно состоит нарушение прав Турова К.В.

Представитель третьего лица Турова К.В. Мальчиков Е.С. возражает против удовлетворения заявленных Дядичкиной В.А. требований в полном объеме, дополнительно суду пояснил, что Дядичкина В.А. является родной матерью Туровой О.В. В производстве Советского районного суда г.Красноярска находится гражданское дело № 2-705/2010 по иску Турова К.В. к Туровой О.В. о разделе спорной квартиры, как совместно нажитой в браке, о чем Дядичкиной В.А. и Туровой О.В. было известно еще задолго до обращения Дядичкиной В.А. в суд с исковыми требованиями к своей родной дочери Туровой О.В. о расторжении договора купли-продажи спорной квартиры. Поэтому Туров К.В. уверен, что в ходе рассмотрения дела его бывшая супруга Турова О.В. будет соглашаться с исковыми требованиями своей родной матери Дядичкиной В.А., так как расторжение договора купли-продажи спорной квартиры изначально является совместной целью сторон по делу. При этом сами исковые требования Дядичкиной В.А. к своей дочери Туровой О.В. о расторжении договора купли-продажи спорной квартиры являются незаконными и необоснованными, ввиду несогласованности действий как самой Дядичкиной В.А., так и ее дочери Туровой О.В. Позиция и доводы Дядичкиной В.А. о том, что она денежные средства от Туровой О.В. в счет оплаты стоимости квартиры не получала, полностью опровергаются материалами дела. О получении денежных средств за спорную квартиру Дядичкиной В.А. было не только зафиксировано в договоре купли-продажи, но и распиской о получении денежных средств, которая была составлена собственноручно Дядичкиной В.А. в момент передачи ей денег в присутствии Туровой О.В. и Турова К.В. Наличие данной расписки опровергает позицию Дядичкиной В.А., что пункт № 3 был включен в договор купли-продажи от 23.04.2003 года лишь с целью регистрации сделки без каких-либо обременений. Кроме того, является общеизвестным фактом, что для регистрации сделки без каких-либо обременений, в УФРС не требуется представлять документы, подтверждающие факт внесения денежных средств. К примеру, купля-продажа с рассрочкой платежа. Данная расписка о получении Дядичкиной В.А. денежных средств, вместе с договором купли-продажи спорной квартиры была представлена Туровой О.В. в ИФНС по Советскому району г. Красноярска с целью получения налогового вычета. Налоговый вычет Туровой О.В. на основании данных документов в Инспекции был получен. С момента заключения и исполнения договора купли-продажи спорной квартиры прошло целых семь лет. При этом за столь большой период времени каких-либо претензий со стороны Дядичкиной В.А. по поводу неуплаты ей стоимости спорной квартиры в адрес Туровых не поступало. В суд с требованиями о взыскании денежных средств по договору купли-продажи, либо с требованием о расторжении договора купли-продажи, Дядичкина В.А. также не обращалась. В январе 2010 года Турова О.В. попыталась продать спорную квартиру некой Шибановой Т.А., подписав с ней договор купли-продажи спорной квартиры от 13.01.2010 года, в котором подтвердила, что спорная квартира свободна от каких-либо притязаний со стороны третьих лиц. Принятие судом признания иска Туровой О.В. будет являться нарушением прав Турова К.В. То, что касается проживания в этой квартире, до расторжения брака в квартире проживали Туров К.В. и Турова О.В., после распада семьи Туров К.В. выехал из данного жилого помещения.

Выслушав участвующих в деле лиц, допросив свидетелей, исследовав доказательства по делу, суд находит, что исковые требования Дядичкиной В.А. не подлежат удовлетворению.

Согласно ч.1 ст. 11 ГК РФ судебной защите подлежат нарушенные или оспоренные гражданские права.

В силу ст. 218 ГК РФ право собственности на имущество, которое имеет собственника, может быть приобретено другим лицом на основании договора купли-продажи, мены, дарения или иной сделки об отчуждении этого имущества.
В соответствии со ст. 309 ГК РФ обязательства должны исполняться надлежащим образом в соответствии с условиями обязательства и требованиями закона, иных правовых актов.

Согласно п.1 ст. 420 ГК РФ договором признается соглашение двух или нескольких лиц об установлении, изменении или прекращении гражданских прав и обязанностей.

Согласно п. 1 ст. 421 ГК РФ граждане и юридические лица свободны в заключении договора. Условия договора определяются по усмотрению сторон, кроме случаев, когда содержание соответствующего условия предписано законом или иными правовыми актами.

Договор вступает в силу и становится обязательным для сторон с момента его заключения (п.1 ст.425 ГК).

В соответствии с п. 2 ст. 450 ГК РФ по требованию одной из сторон договор может быть изменен или расторгнут по решению суда только при существенном нарушении договора другой стороной, а также в иных случаях, предусмотренных настоящим Кодексом, другими законами или договором. Существенным признается нарушение договора одной из сторон, которое влечет для другой стороны такой ущерб, что она в значительной степени лишается того, на что была вправе рассчитывать при заключении договора.

Как установлено судом, 20.06.2002 года между Трофименко (Туровой) О.В. и Туровым К.В. городским отделом ЗАГС администрации г. Красноярска зарегистрирован брак. Решением мирового судьи судебного участка № 86 от 04.12.2006 года брак между Туровой О.В. и Туровым К.В. расторгнут, решение вступило в законную силу 15.12.2006 года.

года между ФГУП «Красноярская железная дорога» и Дядичкиной В.А. заключен договор купли - продажи квартиры, расположенной по адресу г. Красноярск, пр. Комсомольский,ЗД кв.30, состоящей из 3-х комнат, общей площадью 67,0 кв.м., стоимостью 220 966 рублей, что подтверждается договором купли - продажи квартиры от 12.08.2002 года.

года Дядичкина В.А. заключила договор купли-продажи в отношении квартиры по вышеназванному адресу, принадлежащей ей на праве собственности, с Туровой О.В., согласно условиям которого квартира продана Туровой О.В. за 220 000 рублей, которые переданы ею и получены Дядичкиной В.А. полностью до подписания настоящего договора (п.З договора). Договор зарегистрирован в Учреждении юстиции по государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним на территории Красноярского края 05.05.2003 года (свидетельство о государственной регистрации права серия 24 ВЩ № 003140). Согласно имеющейся в материалах регистрационного дела расписке Дядичкина В.А. получила от Туровой О.В. в полном объеме сумму в размере 220 000 рублей за проданную ею квартиру по адресу: г. Красноярск, пр. Комсомольский,ЗД кв.30. Туровым К.В. 18.04.2003 года дано согласие его супруге Туровой О.В. на распоряжение общими денежными средствами и на покупку за цену и на условиях по своему усмотрению данной квартиры, что подтверждается имеющимся в материалах регистрационного дела согласием Турова К.В., удостоверенного нотариусом Метеулиной Г.М. 18.04.2003 года, зарегистрированного в реестре за № 3746. Турова О.В. состоит на регистрационном учете по месту жительства в спорной квартире со 02.04.2001 года в качестве собственника.

Как следует из ответа ИФНС по Советскому району г. Красноярска от 29.07.2010 года на запрос суда, Турова О.В. пользовалась имущественным налоговым вычетом по приобретению квартиры по адресу: г. Красноярск, пр. Комсомольский,ЗД кв.30, согласно направленных в адрес суда копий налоговых деклараций и приложения к ним за 2003-2004 годы Туровой О.В. на основании представленных ею документов, подтверждающих приобретение ею у Дядичкиной В.А., в том числе письменной расписки Дядичкиной В.А. в получении от нее денежных средств в счет оплаты стоимости приобретенной квартиры в сумме 220 000 рублей, выплачена сумма налогового вычета в размере 10 811 рублей.
При таких обстоятельствах, суд, изучив представленные доказательства, находит исковые требования Дядичкиной В.А. не подлежащими удовлетворению по следующим основаниям.

Доводы истицы Дядичкиной В.А. о том, что она не получала от своей дочери Туровой О.В. денежные средства за проданную ею квартиру, что могло бы являться основанием для удовлетворения заявленных ею к Туровой О.В. исковых требований и расторжения заключенного между сторонами 23.04.2003 года договора в соответствии со ст.450 ГК РФ, не нашли своего подтверждения в судебном заседании. Как установлено судом, 23.04.2003 года между Дядичкиной В.А. (продавец) и Туровой О.В. (покупатель) заключен договор купли-продажи квартиры, по условиям которого продавец продал, а покупатель купил в собственность квартиру, находящуюся по адресу: г. Красноярск, пр. Комсомольский,ЗД кв.30, за 220 000 рублей, которые переданы Туровой О.В. Дядичкиной В.А. полностью до подписания настоящего договора (п.З договора). Стороны, заключив данный договор и, не имея претензий друг к другу по исполнению обязательств по данному договору, в том числе по оплате стоимости жилого помещения, создали соответствующие для него правовые последствия, зарегистрировав его в Учреждении юстиции по государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним на территории Красноярского края, согласно свидетельства о государственной регистрации права серия 24 ВЩ № 003140 от 05.05.2003 года Турова О.В. является собственником жилого помещения, состоит на регистрационном учете по месту жительства в спорной квартире и фактически проживает в нем. Кроме того, данные обстоятельства подтверждаются также имеющейся в материалах регистрационного дела распиской Дядичкиной В.А., из которой следует, что она получила от Туровой О.В. в полном объеме сумму в размере 220 000 рублей за проданную ею квартиру по адресу: г. Красноярск, пр. Комсомольский,ЗД кв.30. Факт передачи Туровой О.В. денежных средств ее матери Дядичкиной В.А. в счет оплаты стоимости спорной квартиры находит свое подтверждение также письменной распиской Дядичкиной В.А. в получении от Туровой О.В. денежных средств за квартиру, которая находится в ИФНС по Советскому району г. Красноярска в связи с поданными Туровой О.В. налоговыми декларациями на получение имущественного налогового вычета по фактически понесенным ею расходам на приобретение у Дядичкиной В.А. квартиры по адресу: г. Красноярск, пр. Комсомольский,ЗД кв.30, на основании которых ей налоговым органом выплачена сумма налогового вычета в размере 10 811 рублей.

Утверждения стороны истца о том, что супруги Туровы были не в состоянии оплатить ей стоимость квартиры, т.к. Туров К.В. не имел дохода, а доход Туровой О.В. был недостаточным для оплаты квартиры, не подкреплены соответствующими доказательствами. Согласно представленных справок Турова О.В. в 2003 году имела постоянное место работы и доход в размере 12 429 рублей 53 коп. Истцом не опровергнуты доводы представителя третьего лица Турова К.В. Мальчикова Е.С. о том, что Туров К.В. имел свой бизнес, от которого он имел доход. Дядичкиной В.А. не оспаривалось в судебном заседании то, что получаемый Туровым К.В. доход был достаточным и позволял им с Туровой О.В. в период брака приобретать дорогостоящие автомобили. До заключения сделки между Дядичкиной В.А. и Туровой О.В. супруг ответчицы Туров К.В. 18.04.2003 года дал нотариальное согласие Туровой О.В. на распоряжение общими денежными средствами и на покупку за цену и на условиях по своему усмотрению данной квартиры у Дядичкиной В.А.

То, что истица осуществляет плату за указанное жилое помещение, делает в нем ремонт, периодически проживает в нем, не являются при вышеназванных обстоятельствах достаточными для удовлетворения заявленных Дядичкиной В.А. к Туровой О.В. требований о расторжении договора купли-продажи от 23.04.2003 года, по основаниям, предусмотренным ст. 450 ГК РФ. По аналогичным основаниям к представленным суду договору подряда на выполнение ремонтных работ, заключенного Дядичкиной В.А. с Севостьяновой О.Г. 01.11.2008 года, товарным и кассовым чекам на приобретенные для осуществления ремонта материалы, показаниям допрошенных в судебном заседании свидетелей Севостьяновой О.Г., подтвердившей факт того, что она осуществляла ремонт в спорной квартире, Герасименко Е.А., подтвердившей то, что Дядичкина В.А. осуществляет содержание жилого помещения и ремонт в нем до настоящего времени, оплачивает жилищно- коммунальные услуги за него, суд относится критически, поскольку данные доказательства и показания свидетелей опровергаются иными доказательствами, имеющимися в материалах дела.

Суд полагает невозможным принять признание иска ответчицей Туровой О.В., поскольку это противоречит закону и нарушает права и охраняемые законом интересы Турова К.В.

На основании изложенного, руководствуясь ст. ст. 194-199 ГПК РФ, суд

РЕШИЛ:

В удовлетворении искового заявления Дядичкиной Валентины Анатольевны к Туровой Олесе Владимировне о расторжении договора купли-продажи жилого помещения - квартиры, расположенной по адресу: г. Красноярск, пр.Комсомольский, 3Д-30, заключенного 23.04.2003 года Между Дядичкиной Валентиной Анатольевной и Туровой Олесей Владимировной, взыскании судебных издержек отказать.

Решение может быть обжаловано в кассационном порядке в Красноярский краевой суд через Советский районный суд г. Красноярска в десятидневный срок.

Судья С.В. Мороз

Пресс-служба юридической компании "Мальчиков и партнеры"

АННОТАЦИЯ: Адвокат коллегии «Форум» (г. Хабаровск) К.В. Бубон предлагает читателям свои рассуждения по поводу права ответчика на признание иска. Также автор обращает внимание на некоторые правовые последствия, наступающие, если ответчик примет такое решение. Предлагаемая работа содержит предположение, что действующее гражданское процессуальное законодательство не учитывает всех вариантов возможного правомерного поведения ответчика.

Ключевые слова: гражданский процесс; законность; право; права человека; признание иска; истец; ответчик; состязательный процесс; третье лицо; цель гражданского судопроизводства;

Признание иска ответчиком: всё ли очевидно?

Казалось бы, в законодательстве редко можно встретить что-то более простое, чем право ответчика на признание иска. Всем хорошо понятны и юридические последствия, которые наступают в случае, если ответчик решит воспользоваться этим правом. Однако если внимательно и вдумчиво перечитать закон, вопросы непременно возникнут.

Например: а что именно «признаёт» ответчик, принимая соответствующее решение? Не стоит спешить с ответом, потому что здесь «возможны варианты». Текст Гражданского процессуального кодекса РФ подсказывает нам, что для ответа на поставленный вопрос придётся отделить две разнородные категории одну от другой. Само по себе слово «признание» используется авторами текста ГПК для обозначения разных, не совпадающих друг с другом понятий.

Например, в соответствии с частями 2, 3 статьи 68 ГПК РФ «признание стороной обстоятельств, на которых другая сторона основывает свои требования или возражения, освобождает последнюю от необходимости дальнейшего доказывания этих обстоятельств. Признание заносится в протокол судебного заседания. Признание, изложенное в письменном заявлении, приобщается к материалам дела. В случае если у суда имеются основания полагать, что признание совершено в целях сокрытия действительных обстоятельств дела или под влиянием обмана, насилия, угрозы, добросовестного заблуждения, суд не принимает признание, о чем судом выносится определение. В этом случае данные обстоятельства подлежат доказыванию на общих основаниях».

Для сравнения приведу выдержки из текста статьи 39 ГПК РФ: «ответчик вправе признать иск». «Суд не принимает … признание иска ответчиком …, если это противоречит закону или нарушает права и законные интересы других лиц».

Совершенно очевидно, что речь идёт о двух разных правах ответчика. Он вправе согласиться с тем, как истец излагает обстоятельства дела (то есть признать фактическую сторону иска). Это отнюдь не означает, что он признаёт иск в смысле статьи 39 ГПК РФ, поскольку, в рамках тех же самых обстоятельств ответчик может придерживаться собственной юридической квалификации фактов и настаивать на применении не того закона, на который ссылается истец, а другого. Продолжение судебного спора о правах вполне возможно и при отсутствии спора о факте.

Справедливо ли обратное утверждение? Означает ли признание иска в смысле статьи 39 ГПК РФ, что ответчик также признаёт все без исключения фактические обстоятельства, на которые ссылается истец? В соответствии с первым побуждением, которое возникает при такой постановке вопроса, хотелось бы ответить, что да, если ответчик признаёт иск, то и всю фактическую сторону рассматриваемого судом дела он признаёт в той редакции, в которой её излагает истец. Например, этого мнения придерживаются авторы интересной статьи «Пределы реализации права на признание иска ответчиком» Стоянов В. Д. и Апаликов Н. С.:

«Такое процессуальное действие ответчика как признание иска представляет собой признание своей обязанности или ответственности, то есть адресованное суду безусловное согласие ответчика с материально-правовыми требованиями истца (третьего лица, заявляющего самостоятельные требования относительно предмета спора), выраженное в установленной процессуальным законом форме. Поскольку требование истца о защите права или интереса, т.е. иск опирается на определенные юридические факты, которые, по общему правилу, должен доказать сам истец, то признание ответчиком иска есть не что иное, как признание им этих самых фактов, которыми противная сторона обосновывает свои требования. Распорядительный характер права на признание иска проявляется в том, что при отсутствии у суда сомнений в достоверном и свободном волеизъявлении ответчика, рассмотрение дела завершается вынесением судебного решения без проведения по нему судебного разбирательства (ч. 3 ст. 68, абз. 2 ч. 4 ст. 198 ГПК РФ)» (1).

«При наличии признания ответчиком определенных фактов отсутствует признание иска в целом, даже если ответчик признал все факты, кроме одного. С другой стороны, признание иска означает согласие и признание ответчиком абсолютно всех фактов, на которые указывает истец» (2).

Я подчёркиваю, что приведённая работа заслуживает внимания, однако меня не полностью удовлетворили сделанные в ней выводы. В частности, на мой взгляд, авторы Стоянов В. Д. и Апаликов Н. С. чрезмерно сближают эти две разновидности признания. Я полагаю, очевидно, что признание иска в смысле статьи 39 ГПК РФ не может сводиться к простому признанию всей совокупности фактов и обстоятельств дела. Этот вывод я делаю на том основании, что кроме них (либо помимо них, о чём речь пойдёт далее), признающая иск сторона соглашается и с юридической квалификацией и с правовыми последствиями иска, а это важнее, чем просто те обстоятельства, которые легли в основу спора.

Продолжая рассуждения, я хотел бы обратить внимание также на некоторые общие черты, имеющиеся у признания фактов и признания иска. В соответствии с частью 2 статьи 39 ГПК РФ «суд не принимает признание иска ответчиком, если это противоречит закону или нарушает права и законные интересы других лиц». В соответствии с частью 3 статьи 68 ГПК РФ «в случае, если у суда имеются основания полагать, что признание совершено в целях сокрытия действительных обстоятельств дела или под влиянием обмана, насилия, угрозы, добросовестного заблуждения, суд не принимает признание, о чем судом выносится определение. В этом случае данные обстоятельства подлежат доказыванию на общих основаниях».

Обобщённо можно сказать, что оба права имеют свои ограничения. При этом право ответчика на признание иска (в смысле ст. 39 ГПК РФ) ограничивается в связи с правами и интересами других лиц либо принципом законности (который на практике зачастую представляет собой воплощение публичного интереса).

Право же на признание фактов ограничено соображениями установления истины по делу (на это указывает ссылка на возможное «сокрытие действительных обстоятельств»), а также собственными интересами лица, которое соглашается с фактами, представленными противоположной стороной.

Получается довольно мудрёная конструкция, из которой сложно сделать какой-то однозначный и твёрдый вывод о соотношении между собой этих двух разновидностей «признания». Остановимся пока на том, что сторона ответчика вольна признавать как отдельно факты (возражая против их юридической интерпретации), так и иск в целом. Оба эти права ограничены законом, но имеющиеся ограничения опираются на разные, почти не соотносимые друг с другом основания.

Сложность и неоднозначность части 3 статьи 68 ГПК РФ состоит в том, что в соответствии с принципами диспозитивности и состязательности, а также по смыслу статьи 56 ГПК РФ обязанность доказывания лежит на сторонах. Трудно представить себе, каким образом у суда могут возникнуть свои собственные основания полагать, что согласованные действия сторон предпринимаются с целью «сокрытия действительных обстоятельств дела».

Здесь следует сделать одно существенное отступление: признание ответчиком факта с целью «сокрытия действительных обстоятельств» возможно только в том случае, если истец преследует аналогичную цель, когда утверждает тот же самый факт со своей стороны. Ведь инициатива по обсуждению факта исходит в этом случае от истца. Гражданский процессуальный кодекс довольно недвусмысленно имеет в виду ситуацию, когда стороны пытаются согласованными действиями установить определённые обстоятельства и утвердить их юридической силой судебного решения. При этом закон воспринимает такие действия как нечто, чему следует всячески противостоять, ведь, согласно закону, суд в этом случае «не принимает признание». Также он «не принимает признание» и в случае «добросовестного заблуждения(3)» стороны. Выходит, что эта норма обязывает суд в отдельных случаях быть более осведомлённым об обстоятельствах дела, чем даже сами стороны спора!

Но этим «тонкости» вопроса не исчерпываются! Очевидно следующее: «не принятие признания» судом отнюдь не означает, что этот факт полностью отвергается. Более того, впоследствии он может фигурировать в описательно-мотивировочной части решения, как доказанный. Довольно ясно, что в немалой степени его юридическая судьба зависит от степени активности ответчика по опровержению этого факта. То есть, игнорировать волю сторон здесь не получится, с какой стороны ни подходи.

Тем временем статья 12 Гражданского процессуального кодекса утверждает, что правосудие по гражданским делам осуществляется на основе состязательности и равноправия сторон. Роль суда описана в общих чертах достаточно ясно: он, «Сохраняя независимость, объективность и беспристрастность, осуществляет руководство процессом, разъясняет лицам, участвующим в деле, их права и обязанности, предупреждает о последствиях совершения или несовершения процессуальных действий, оказывает лицам, участвующим в деле, содействие в реализации их прав, создает условия для всестороннего и полного исследования доказательств, установления фактических обстоятельств и правильного применения законодательства при рассмотрении и разрешении гражданских дел(4)».

Сопоставляя приведённые выше нормы, мы можем разве что констатировать, что законодатель не пришёл к окончательному выводу, обязан ли судья быть активнее сторон в сфере установления обстоятельств дела. Декларируя процесс, в общем, как «состязательный», законодатель «в деталях» оставил «активного судью», то есть такого, который должен лучше сторон знать, когда одна из них «добросовестно заблуждается», а когда имеет место сговор с целью «сокрытия действительных обстоятельств». При этом механизм сформирован таким образом, что принимать решение по этому поводу судье придётся задолго до своего удаления в совещательную комнату.

Одновременно статья 56 ГПК РФ всё же возлагает обязанность доказывания на стороны. Оговорка о том, что суд «выносит обстоятельства на обсуждение, даже если стороны на какие-либо из них не ссылались», довольно слабая, потому что суд далеко не всегда осведомлён о наличии каких-либо новых обстоятельств, подлежащих исследованию.

Оговорюсь, что под «сговором» сторон с целью установления определённых обстоятельств я не предлагаю понимать их буквальное, прямое сотрудничество. Гораздо проще представить себе ситуацию, при которой обеим сторонам даже в условиях принципиальнейшего противостояния невыгодно раскрывать некоторые факты. Либо наоборот, обе стороны в равной степени заинтересованы представить какую-либо информацию в определённом свете. Очевидно, что есть все основания констатировать противоречивость позиции российского законодателя по вопросу об «активном судье», который доискивался бы истины иногда даже вопреки согласованной воле сторон.

Я хотел бы отдельно оговориться: по смыслу части 3 статьи 68 ГПК РФ, суд обязан противостоять любым попыткам сторон согласованно скрыть какие-то обстоятельства. Это справедливо даже для тех случаев, когда «скрытые» или, наоборот, «сформированные» сторонами обстоятельства, имеют отношение только к интересам самих этих сторон. Суд не принимает «недобросовестного» признания фактов даже тогда, когда такое признание вообще не затрагивает интересов посторонних лиц. Таким образом, буквально устанавливается государственная монополия на истину. Формально говоря, стороны не имеют возможности договориться и «задним числом» признать истинным какой-либо факт даже тогда, когда это касается только их собственных интересов.

Как вытекает из предыдущего абзаца, факты в гражданском процессе в некоторых случаях устанавливаются не только в интересах сторон. С моей точки зрения, это очень интересно – установление обстоятельств дела согласно российскому ГПК, производится в интересах сторон плюс в интересах истины, которая "принадлежит государству", даже тогда, когда обе стороны не нуждаются в том, чтобы некоторые факты фигурировали бы в описательно-мотивировочной части судебного решения. Такая конфигурация неизбежно вносит, и будет вносить в гражданский процесс дух публично-правовых, а не частных отношений.

Всегда ли справедливо такое положение вещей – отдельный вопрос, и мы коснёмся его позже. Сказанное выше отнюдь не исчерпывает избранной темы! Сейчас я предлагаю вернуться к признанию иска в смысле статьи 39 ГПК РФ. По сравнению с признанием факта, право на признание иска в целом (в смысле статьи 39 ГПК РФ) ограничено в соответствии с иными принципами, а именно оно ставится в зависимость от законности и от прав и интересов других лиц!

В целом, прочтение этой статьи закона оставляет впечатление, что процесс доказывания не так уж и прочно связан с разрешением тех материально-правовых отношений, которые составляют предмет судебного спора! Признавая иск в целом, ответчик как бы «покрывает» те фактические обстоятельства, которые истец первоначально положил в основу своих требований, то есть как бы отодвигает их "на второй план". Здесь я хотел бы оговориться – ответчик при этом не обязательно подробно "признаёт" все обстоятельства, на которые ссылается истец. Признание иска в смысле ст. 39 ГПК РФ – это прежде всего согласие на наступление определённых правовых последствий в материально-правовом смысле (то есть по существу спора). "Признаются" ли при этом "все обстоятельства" или нет – об этом мы поговорим ниже. А может быть, признание иска – это вообще способ разрешения спора вне какой-либо связи с обстоятельствами дела?

Можно даже «поставить вопрос ребром»: может ли признание иска в смысле статьи 39 ГПК РФ служить средством «сокрытия действительных обстоятельств дела»?

Давайте обратим внимание, что ГПК РФ вовсе не содержит предписания суду о том, чтобы он не принимал признание иска ответчиком по мотивам избежания «сокрытия действительных обстоятельств дела». Из этого вытекает разделение двух различных процессуальных ситуаций: в одном случае (5) судья, разбирающий гражданское дело, вынужден ограничивать сторону в признании фактов для того, чтобы стороны согласованно не скрыли некоторые обстоятельства. При этом, решая вопрос, «скрывают» стороны обстоятельства или «не скрывают», судья вынужден отчасти заранее предопределять значение некоторых доказательств, что неизбежно.

В другом случае (6), когда ответчик признаёт иск целиком, в смысле статьи 39 ГПК РФ, судья не очень-то и связан соображениями о том, скрываются ли при этом какие-либо обстоятельства или не скрываются. Даже более того, часть 2 пункта 4 статьи 198 ГПК РФ прямо указывает, что «в случае признания иска ответчиком в мотивировочной части решения суда может быть указано только на признание иска и принятие его судом».

С одной стороны, это объяснимо. Гражданское судопроизводство предназначено для урегулирования материально-правовых отношений между гражданами. По этой причине процессуальные права граждан являются, скорее, «обслуживающими» по отношению к распорядительным полномочиям граждан в отношении их материальных прав.

Иными словами, если гражданин – ответчик решил добровольно распорядиться тем материальным правом, которое оспаривает у него истец, и уступить ему (истцу) это право, то такая «как бы сделка» признаётся допустимой в соответствии с ГПК РФ. Она признаётся допустимой даже в том случае, когда фактические обстоятельства дела, если бы они были исследованы, могли бы свидетельствовать о необходимости принятия противоположного решения. Ответчик распорядился своим материальным правом вне зависимости от реальных фактических обстоятельств, а мог бы просто передать его истцу или подарить. Мировое соглашение почти любого содержания вообще не нуждается в обосновании его фактическими обстоятельствами.

Если же стороны предпримут попытку достичь того же правового результата посредством согласованного формирования у суда определённой информационной картины (то есть начнут синхронно признавать те обстоятельства, которые ведут к принятию запланированного ими решения), то такие действия могут встретить противодействие суда на том основании, что стороны пытаются «скрыть действительные обстоятельства дела»! Очевидно, что собирание фактов по делу вовсе не служит сторонам для того, чтобы они распоряжались своими материальными правами.

Факты необходимы суду на тот случай, если распоряжаться предметом иска придётся в недобровольном порядке, раз уж достоверность установленных обстоятельств считается у нас одним из критериев правомерности принятого судом решения. Правда, сама эта «достоверность обстоятельств» тоже зависит главным образом от деятельности сторон, но мы уже говорили об этом ранее (7), и я не вижу причин повторяться здесь ещё раз.

Но вот как быть, если ситуация складывается ровно противоположным образом? Как быть, если ответчик готов принять на себя материально-правовые обязательства (или воздержаться от действий), как того требует истец, но при этом ссылается на другие фактические обстоятельства либо вообще отрицает обстоятельства, изложенные истцом? Насколько всё же прочна связь между истинностью обстоятельств, установленных судом, и авторитетом его конечного решения?

Я полагаю, что ответ на этот вопрос имеет как теоретическую, так и практическую ценность, ведь речь идёт о том, что ответчик в одностороннем порядке готов распорядиться неким своим материально-правовым полномочием (правом). Он готов воспользоваться для этой цели своим процессуальным правом на признание иска. Ведь процессуальные права находятся в подчинённом положении по отношению к материально-правовым, не так ли? В соответствии с принципом диспозитивности, ответчик вправе самостоятельно распоряжаться как своими материальными, так и своими процессуальными правами.

Конечно, истец может настаивать на достижении не только материально-правового результата, но и на установлении определённых юридических фактов. Однако в каждом конкретном деле истцу отнюдь не гарантировано, что он найдёт достаточные доказательства для того, чтобы эти факты были установлены.

Давайте ещё раз вернёмся к этому вопросу: как быть, если ответчик готов принять на себя материально-правовые обязательства в соответствии с требованиями истца, но не готов признать достоверными те обстоятельства, которые лежат в основе иска? Наиболее очевидным ответом было бы заключение мирового соглашения, однако ни одну из сторон нельзя обязать подписать этот документ. Каждый, в том числе и истец, может отказаться от мира, хотя бы из упрямства. Кроме того, у истца могут быть превратные представления о достаточности имеющихся у него доказательств.

У ответчика же могут быть вполне серьёзные мотивы для подобного поведения (признания иска) – начиная от желания урегулировать спор, не жертвуя при этом личными отношениями, и заканчивая стремлением избежать последствий, указанных в части 2 статьи 61 ГПК РФ. Иногда – то и другое вместе. Напомню, что в соответствии с ч.2 ст.61 ГПК РФ «обстоятельства, установленные вступившим в законную силу судебным постановлением по ранее рассмотренному делу, обязательны для суда. Указанные обстоятельства не доказываются вновь и не подлежат оспариванию при рассмотрении другого дела, в котором участвуют те же лица».

Если мы будем подходить к признанию ответчиком иска с той позиции, что при этом он одновременно признаёт и все без исключения обстоятельства дела, то нам придётся быть последовательными и рассмотреть всю эту ситуацию с точки зрения применимости этой, неприятной для ответчика, нормы ГПК РФ. Выходит, что чисто процессуальная, формальная целесообразность в данном случае препятствует ответчику в свободном распоряжении своим материальным правом или обязанностью, являющимися главным предметом спора. Он вынужден будет распоряжаться ими не добровольно, а сообразуясь с теми фактами и доводами, которые изложил истец. Думаю, нет смысла делать отдельную оговорку о том, что ситуация в изложении истца – это далеко не всегда образец чистейшей правдивости.

Предположим, что в законе будет более чётко прописано, что ответчик вправе признавать иск с оговоркой, что он не признаёт фактические обстоятельства, на которых тот основан. В этом случае мне могут возразить, что это ущемляет интересы истца в том случае, если он настаивает на установлении этих обстоятельств. Например, истец может иметь в виду, что эти же обстоятельства он намерен использовать как установленные в последующих судопроизводствах в соответствии с частью 2 статьи 61 ГПК РФ. Однако, на тот момент, когда ответчик заявит о своём согласии исполнить требования истца в их материально-правовой части, доказательства, имеющиеся в деле, не обязательно будут на стороне истца!

Для целей этой статьи можно представить себе гипотетическую ситуацию, при которой суд не принимает признание ответчиком иска на том основании, что тот возражает против изложенных истцом обстоятельств (хотя ответчик и готов исполнить материально-правовую часть требований истца по существу). В этом случае в ходе дальнейшего судебного разбирательства истцу вполне может не хватить доказательств в обоснование своих требований. Если цель «установления истины» преобладает над целью урегулирования правоотношений между гражданами, последовательный в своих действиях судья может отказать даже в удовлетворении тех требований, против которых ответчик прежде не возражал (а возражал только против фактов, на которых они основаны).

Если к признанию «материально-правовой» стороны иска чрезмерно жёстко привязать и признание его «фактической стороны», тогда можно будет сделать ещё более удивительные выводы. Например, легко заметить, что, когда судья принимает заявление ответчика о признании иска, он не предупреждает его, что одновременно тот признаёт и некоторые фактические обстоятельства, которые истец может использовать против него при заявлении последующих исков.

Означает ли это, что всё наоборот, и что ответчик, признавая материально-правовые требования истца приемлемыми для себя, вовсе не признаёт фактическую сторону иска? Как мы видим, в литературе встречается противоположная точка зрения (8), а закон не содержит подробно прописанного ответа на этот вопрос. Я склонен полагать, что, принимая у ответчика признание иска, суд мог бы подробнее обсуждать вопрос о том, что именно тот признаёт.

Приведу практический пример:
Гражданка Н.была уволена из предприятия ООО "Запад-Восток" за прогул. Она обратилась в суд с иском к бывшему работодателю об изменении основания увольнения и компенсации морального вреда. Ответчик, ООО «Запад-Восток» (9), признал иск, ссылаясь на свою готовность в добровольном порядке изменить основания увольнения, а также на стремление сохранить добрые деловые отношения с Н. Ответчик, признавая иск, не утверждал, что прогула не было, а ссылался только на свою добрую волю. Кроме того, по указанным причинам, ответчик не признал требования о компенсации морального вреда, полагая, что моральный вред истцу причинён не был.

При удовлетворении иска суд исходил из признания ответчиком иска. При этом суд воспринял готовность бывшего работодателя добровольно оформить увольнение истца по собственному желанию как признание предприятием тех обстоятельств, которые были изложены в исковом заявлении (то есть как признание отсутствия прогула). Поскольку компенсация морального вреда вытекала из нарушения трудовых прав работника (а суд воспринял позицию ответчика именно как фактическое признание такого нарушения), то были удовлетворены и требования о компенсации морального вреда, хотя и в меньшем размере, чем требовал истец. Решение ответчиком, к сожалению, не обжаловалось.

Я привёл здесь этот пример только для того, чтобы показать, что суд на практике не различает «оттенки» признания ответчиком иска, а зря. Ведь ООО «Запад-Восток» является частным предприятием и увольнение работника по тому или иному основанию относится к компетенции его руководства: закон не запрещает работодателю в добровольном порядке улучшить условия увольнения работника по сравнению с первоначальными.

Тем более, закон не обязывает работодателя в обязательном порядке параноидально преследовать его за допущенный прогул (чего работодатель в рассмотренном случае и не делал). Вся ситуация представляет собой отношения двух частных лиц (хотя одно из них и имеет статус юридического лица). По этой причине приобретает существенное значение то обстоятельство, что одно из них вправе по своей воле выполнить требование другого, «закрывая глаза» на имевший место прогул. При этом сторона ответчика имела все основания не соглашаться с требованием о компенсации морального вреда, ведь вся пикантность ситуации состояла в том, что, с точки зрения предприятия, прогул имел место быть.

Однако суд не различает подобные оттенки, воспринимает желание бывшего работодателя улучшить положение бывшего работника как признание его (работодателя) «вины» и, ни в чём не сомневаясь, добавляет ответчику «довесок» в виде удовлетворения требований о компенсации «морального вреда». Налицо очевидные и очень неприятные следы «уголовно-процессуального сознания» в гражданском процессе. Получается, что признание иска едва ли не приравнивается к «признанию вины», которая, как известно, «царица доказательств». Отдельно я хотел бы подчеркнуть, что заключение мирового соглашения в этой ситуации вряд ли было возможно по многим причинам, включая немалую долю простого упрямства. Также я бы не взялся предсказывать исход дела, если бы ответчик «пошёл до последнего» в смысле непризнания иска. Допускаю, что дело могло бы решиться и в пользу ответчика.

Подчеркну: ключевым в данной ситуации является то обстоятельство, что у бывшего работодателя было право (а не обязанность) привлекать работника к дисциплинарной ответственности в виде увольнения за прогул. Статья 192 Трудового кодекса РФ содержит именно такую формулировку: «работодатель имеет право применить дисциплинарные взыскания». В этой ситуации добровольная отмена работодателем наложенного прежде дисциплинарного взыскания не является нарушением закона даже в том случае, если проступок имел место. И уж тем более странно связывать такие действия работодателя с признанием им своей «вины» или незаконности наложенного взыскания, ведь он находится в пределах своих полномочий, и при этом улучшает, а не ухудшает положение работника. Ограничение работодателя в таких действиях было бы чрезмерным публичным вмешательством в частные отношения.

Возвращаясь к приведённому примеру, мы видим, что в силу своей процессуальной «мягкотелости» ответчик получил «привесок» в виде расходов на компенсацию морального вреда, хотя, прояви он встречное «упрямство», законность наложения взыскания была бы доказана! Суд воспринял его позицию как «признание вины».
Тем не менее, судебная практика в данном вопросе, как мы видим, тверда по отношению к ответчику: или ты признаёшь иск (со всеми фактическими обстоятельствами, как бы причудливо истец их ни изложил) или полностью возражаешь (и лишаешь себя и, возможно, самого истца, возможности урегулировать материально-правовую часть спора, ведь истцу может не хватить доказательств).

Я считаю необходимым сделать вывод о том, что и признание иска в смысле статьи 39 ГПК РФ и признание обстоятельств в смысле статьи 68 ГПК РФ отягощены своей излишней привязанностью к концепции «объективной истины». Так, законодатель устанавливает, что «признание стороной обстоятельств, на которых другая сторона основывает свои требования или возражения, освобождает последнюю от необходимости дальнейшего доказывания этих обстоятельств». Но здесь же, словно испугавшись, делает оговорку против «сокрытия действительных обстоятельств дела или добросовестного заблуждения», как будто суд в силах по собственной инициативе превзойти стороны в сборе доказательств.

Закон оставляет за ответчиком право свободно признать иск. Но не делает явного различия между теми ситуациями, когда материально-правовые требования признаются одновременно с признанием фактических обстоятельств и теми, когда ответчик готов уступить притязаниям истца, но не признаёт фактической стороны дела.

Конечно, в соответствии со статьёй 198 ГПК РФ, «в случае признания иска ответчиком в мотивировочной части решения суда может быть указано только на признание иска и принятие его судом». Это несколько смягчает положение признающего иск ответчика и "затеняет" вопрос о признании им фактических обстоятельств. Я считаю, что в данном случает это было бы весьма верное решение.

Всё же, в том и в другом случае виден «уклон» гражданского процессуального законодательства в сторону публичности, что может в некоторых случаях не сочетаться с декларируемым ГПК РФ принципом диспозитивности. В сфере установления фактов осторожную позицию законодателя отчасти можно понять, ведь обстоятельства, установленные первой инстанцией (в том числе и установленные посредством согласия сторон), не только могут повлечь последствия согласно ч.2 статьи 61 ГПК РФ, но и повлиять на решения последующих инстанций по этому же делу. Однако вряд ли можно считать оправданной позицию, хотя и осторожную, но противоречивую и непоследовательную.

Ощутимые публичные тенденции в нашем гражданском процессуальном законодательстве вполне объяснимы с исторической точки зрения. Не стоит забывать, что наша судебная процедура во многом наследует советской. А мнение основоположников советской правовой традиции широко известно. Процитирую В. И. Ленина: «Мы ничего «частного» не признаем, для нас все в области хозяйства есть публично-правовое, а не частное. Мы допускаем капитализм только государственный, а государство, это - мы, как сказано выше. Отсюда - расширить применение государственного вмешательства в «частноправовые» отношения; расширить право государства отменять «частные» договоры; применять не corpus juris romani к «гражданским правоотношениям», а наше революционное правосознание…» (10).

Было бы странно, если ГПК, так недалеко ушедший от советского, легко позволял бы сторонам «вертеть» своими взаимоотношениями, укрывая при этом от суда какие-то обстоятельства. Ведь тем самым стороны лишили бы суд применить к их отношениям принцип законности в его буквальной публично-правовой ипостаси. Однако полному и окончательному воплощению принципа публичности явно препятствует право ответчика своевольно и немотивированно признать иск, лишив тем самым органы государственного принуждения возможности разрешить спор в соответствии только с законностью и революционным правосознанием.

Именно этим я склонен объяснять то, что вопросы, связанные с процедурой признания иска, отражены в законе весьма пунктирно: законодатель не считает нужным делать эту часть процесса подробной, прозрачной и в силу этого более привлекательной для сторон. Повышение привлекательности разного рода "признаний", полных или частичных, противоречило бы общей идее публичного вмешательства в отношения частных лиц.

«Рубка до последнего вздоха» в суде – это как раз и есть идеология государственного управления конфликтами на основе одного лишь принципа законности. Ведь, что бы ни делали стороны в этом случае, судья примет решение в соответствии с предписаниями закона, исходя из внутреннего убеждения. Она (эта идеология) противостоит любым попыткам урегулирования спора с учётом воли сторон. А признание иска выглядит у нас каким-то странным пережитком, который незачем даже подробно прописывать в законе.

Теперь, когда мы установили, что факт является "государственной собственностью", и разобрали некоторые последствия этого вывода, я хотел бы сделать ещё один поворот в наших рассуждениях. Предлагаю сконцентрировать внимание на том, что гражданско-правовой спор не всегда представляет собой противостояние двух частных интересов. Нередко частный интерес в суде противостоит публичному интересу, который находит своё представительство в лице различных государственных органов. Особенный интерес для нашей работы представляют такие дела, где установление факта является главным или единственным вопросом судебного разбирательства.

Пример №2:
Гражданка Н. обратилась в суд в порядке особого производства. Она просила установить факт её постоянного проживания на территории Российской Федерации на день вступления в силу закона №1948-1 от 28 ноября 1991 года "О гражданстве РСФСР", а именно 6 февраля 1992 года. В заявлении она указала, что признание данного обстоятельства установленным требуется ей для подтверждения гражданства Российской Федерации и последующего обращения в ФМС с целью получения паспорта.
Суд по собственной инициативе привлёк в качестве «иного заинтересованного лица» органы ФМС. В заявлении Н. они, разумеется, не фигурировали. Тем самым суд констатировал, что государственный орган имеет заинтересованность в этом факте. Я особенно подчёркиваю – именно в факте как таковом, взятом в отдельности от правоотношений, ведь, хотя заявительница и не скрывала того, для чего он (факт) ей требуется, но вопрос о выдаче паспорта на момент судебного разбирательства ещё не ставился.

Представитель ФМС настойчиво возражал против доводов Н., несмотря на наличие у заявительницы убедительных доказательств и отсутствие каких-либо материалов у ФМС. После удовлетворения требований Н, этот судебный акт был обжалован органами ФМС в вышестоящую инстанцию. Из любопытства я поинтересовался, чем именно вызвано такое активное противодействие, ведь публичный интерес состоит вовсе не в том, чтобы гражданке непременно отказали. В некоторых случаях публичные интересы вовсе не требуют, чтобы государство противодействовало гражданам в достижении теми своих личных целей. Мне был дан ответ, что такова позиция «вышестоящего начальства». Позиция состоит в том, чтобы возражать в суде против любых требований граждан.

Как мы видим, во втором случае "право государственной собственности на факт" получает другое выражение, чем в первом. Во втором случае оно проявляет себя в том, что суд привлекает государственные органы в качестве "заинтересованного лица" в некоторые дела особого производства. На первый взгляд, судебная практика таким образом констатирует, что публичный интерес присутствует непосредственно в сфере установления фактов, то есть даже тогда, когда гражданин ещё не успел физически обратиться в соответствующий государственный орган (в данном случае это ФМС) и не получил ни удовлетворения своим требованиям ни отказа в их удовлетворении. Однако отдельные детали свидетельствуют о другом: получается, что речь идёт не о публичных интересах, а всего лишь о бюрократическом (ведомственном) интересе того или иного органа.

В отечественной правовой культуре не укоренена точка зрения, что государственные органы являются профессиональными выразителями публичных интересов. В связи с этим приходится так часто слышать ссылки на "начальству виднее", на туманные "интересы государства" и "на всякий случай". При этом из второго примера хорошо видно, что государственные служащие обращаются с фактами ничуть не более ответственно, чем это делало бы любое физическое лицо. Различается только вектор приложения усилий, но никак не степень приверженности научно-обоснованным методам познания реальности. Решение в пользу Н., насколько мне удалось это для себя уяснить, было бы обжаловано в любом случае, какими могущественными ни были бы доводы в пользу его законности и обоснованности.

Ровно такое же впечатление оставляет большинство гражданских процессов, по которым государственный орган выступает в качестве ответчика. Признание иска со стороны государства в большинстве случаев представляется чем-то исключительным. Представители государства предпочитают "стоять до последнего" и возражать против иска даже тогда, когда доводы истца выглядят более чем убедительными.

Здесь я хотел бы сделать одну оговорку. Если рассматривать деятельность государственных органов как выражение публичного интереса, то такое поведение можно понять. Признание иска со стороны органа исполнительной власти как бы "выносит" судебную функцию за пределы собственно суда.

Признание иска согласно Гражданскому процессуальному кодексу РФ не может быть как-то оговорено и мотивировано. Следует учитывать, что госучреждение – ответчик обязано принимать решение отнюдь не в личных, а в публичных интересах, прошу простить мне невольный каламбур. При этом принятие решения государственным органом или органом местного самоуправления о признании иска безо всякой мотивации (я ещё раз подчеркну – такая мотивация просто не предусмотрена законом) как бы "передаёт" окончательное решение по гражданскому делу на усмотрение того чиновника, который уполномочен признавать иск от имени государства. Ведь в таком случае у суда почти не остаётся доводов для того, чтобы не удовлетворить иск против признающего его государства (а на самом деле действующего от имени государства уполномоченного органа или лица). Признание иска теоретически почти всегда влечёт его удовлетворение (а практически – всегда).

С моей точки зрения, такая "механика" существенно затрудняет признание исков государственными органами. Если бы такое процессуальное действие производилось бы "в открытую", то есть с "прозрачной", транспарентной мотивировкой, то, с одной стороны, суд мог бы дать оценку, насколько убедительно представители государства стоят на страже публичных интересов. С другой же стороны, я полагаю, что это уменьшило бы чиновничий страх в стиле "как бы чего не вышло". Открытое, а не закулисное обсуждение условий признания иска в данном случае хорошо противодействовало бы нагнетанию лишних и ненужных страстей и подозрений. Я подчёркиваю, речь в данном случае идёт только о государственных органах, выступающих в качестве ответчиков и поставленных перед вопросом о признании иска. Их отличие состоит в том, что они призваны защищать публичный интерес, и в силу этого их действия должны быть максимально понятны и "прозрачны". Те же лица, которые действуют в суде самостоятельно, от своего имени и в своих частных интересах, с моей точки зрения, не могут быть обязаны объяснять признание иска (хотя они и вправе это сделать, например, сделать какие-либо оговорки).

Можно предположить, что большая предсказуемость судебной практики могла бы повысить популярность обсуждаемого процессуального действия (признания иска). Однако обычный ответчик чаще всего воспринимает судебную практику опосредованно, через адвокатов. Предсказуемость судебной практики может повыситься только в глазах нашей профессиональной корпорации, поскольку именно мы в какой-то мере и участвуем в её формировании. Наивно было бы считать, что когда-нибудь обыватели, во всём своём множестве, смогут оценить все тонкости деятельности судебной системы. Это означает необходимость некоторого пересмотра смысла и методологии адвокатской профессии. Очевидно, что "рубка до последнего вздоха" часто не является лучшим способом урегулирования социального конфликта.

В завершение своей работы я хотел бы подробно остановиться на собственной позиции по теме статьи. Мне кажется, что законодатель напрасно полагает, что триада «отказ от иска – признание иска – мировое соглашение» сама по себе в достаточной степени охватывает все нюансы добровольного разрешения сторонами своих споров. В частности, признание иска ответчиком является самостоятельным и весьма ценным правом, использование которого могло бы позволить принимать вполне справедливые решения, да и здорово сократить сроки рассмотрения многих дел.

Для того чтобы повысить популярность этого процессуального права среди граждан и специалистов, полагаю, было бы целесообразно более подробно прописать в законе процедуру в ходе которой ответчик может признать иск. Капитуляция ведь чаще всего имеет свои условия, не так ли? Альтернативой же капитуляции является война, длительная и кровавая (хотя в нашем случае всего лишь дорогая и отнимающая у всех причастных лиц драгоценное время).

В частности, можно было бы предложить дополнить ч.4 статьи 198 ГПК РФ положением о том, что в случае признания иска и принятия его судом, в описательно-мотивировочной части решения не могут фигурировать никакие обстоятельства, которые не были признаны ответчиком. С моей точки зрения, это никак не нарушало бы интересы истца. В случае если истец заинтересован в установлении обстоятельств, например, для использования их в другом судопроизводстве в порядке ч.2 статьи 61 ГПК РФ, и он располагает достаточными доказательствами для этого, он может установить их и в последующих судопроизводствах.

Разумеется, при проработке условий, на которых возможно признание иска, следует учитывать разумный баланс интересов истца и ответчика. А вот буквально приравнивать признание исковых требований к признанию всех фактических обстоятельств, изложенных истцом в его заявлении, я считаю абсолютно нецелесообразным.

27.01.2015 года
Адвокат Некоммерческой организации коллегии адвокатов Хабаровского края «Форум»,
г. Хабаровск

Константин Владимирович Бубон

[email protected]

1 - Стоянов В. Д., Апаликов Н. С. «Пределы реализации права на признание иска ответчиком» \\ Судебная реформа и проблемы развития гражданского и арбитражного процессуального законодательства: Материалы международной научно-практической конференции. - Москва: РАМ. 2012 г.
2 - Там же.
3 - ч.3 статьи 68 ГПК РФ.
4 - ч.2 статьи 12 ГПК РФ
5 - ч. 3 ст. 68 ГПК РФ
6 - ст. 39 ГПК РФ
7 - К.В. Бубон, К вопросу о правовой категории «истина» в гражданском и уголовном процессе и ее месте в ряду правовых ценностей // «Адвокат», №5, май 2012 года
8 - Стоянов В. Д., Апаликов Н. С. «Пределы реализации права на признание иска ответчиком» \\ Судебная реформа и проблемы развития гражданского и арбитражного процессуального законодательства: Материалы международной научно-практической конференции. - Москва: РАМ. 2012 г.
9 - Все наименования в данной статье изменены автором, возможные совпадения случайны.
10 - Ленин В. И. О задачах Наркомюста в условиях новой экономической политики: Письмо Д. И. Курскому // Полное собрание сочинений. Изд. 5-е. Т. 44. М., 1964. С. 398

Список литературы:

1. Конституция Российской Федерации
2. Гражданский процессуальный кодекс Российской Федерации.
3. Стоянов В. Д., Апаликов Н. С. «Пределы реализации права на признание иска ответчиком» \\ Судебная реформа и проблемы развития гражданского и арбитражного процессуального законодательства: Материалы международной научно-практической конференции. - Москва: РАМ. 2012 г.
4. Осокина Г.Л. Гражданский процесс. Общая часть. 2-е изд. Норма 2010.
5. Комментарий к ГПК РФ. 3-е изд. под ред. зам.пред. ВС РФ Нечаева В.И.

02.01.2019

(официальная действующая редакция, полный текст статьи 39 ГПК РФ)

Комментарий к статье 39 ГПК РФ. Изменение иска, отказ от иска, признание иска, мировое соглашение

Перечисленные в статье 39 ГПК РФ права истца и ответчика относятся к распорядительным действиям сторон, являются дополнительными по сравнению с установленными . Право на изменение иска, отказ от иска принадлежит только истцу, другие участники судебного процесса таким правом не обладают (за исключением представителя истца при наличии соответствующих полномочий). Правом признания исковых требований обладает только ответчик по делу, другие лица, участвующие в деле такого права не имеют. Аналогично заключить мировое соглашение по делу могут только стороны.

Право на изменение иска включает возможность изменить предмет или основание иска. Основаниями иска являются обстоятельства, на которых истец основывает свои исковые требования. Предметом иска являются материально-правовые требования истца. Предмет и основания иска излагаются в исковом заявлении.

Так в исковом заявлении о расторжении брака к основаниям относятся описание обстоятельств заключения брака, совместной жизни, прекращения брачных отношений, наличия совместных детей. К предмету исковых требований относятся ссылки на подлежащие применению нормы Семейного кодекса РФ и исковые требования о расторжении брака.

Истец вправе менять многократно или предмет или основания, однако одновременно изменить и предмет и основание иска невозможно, это будет противоречить процессуальному закону. При изменении оснований и предмета фактически истец заявит новый иск, для чего необходимо оформить отдельное исковое заявление и подать его в установленном порядке. Невозможно также в одном судебном заседании изменить основания, а в другом предмет иска.

Истец имеет право увеличить или уменьшить исковые требования. Так, например, в исковом заявлении о взыскании долга по договору займа истец может увеличить или уменьшить сумму взыскания.

Если при изменении оснований или предмета, уменьшении или увеличении размера исковых требований суд не устанавливает причины такого изменения, принимает такие изменения при формальном выполнении истцом процессуальных требований, то при отказе от иска, признании иска и заключении мирового соглашения суд должен проверить не повлияет ли такое решение на прав других лиц и не будет ли противоречить такое процессуальное действие закону.

Отказ от иска представляет собой безусловный отказ истца от судебной защиты по заявленным им основаниям и предмету иска к конкретному ответчику. Отказ от иска должен быть сделан добровольно, без влияния внешних обстоятельств, истец должен понимать последствия отказа от иска (), невозможности дальнейшего обращения в суд с этими же требованиям. Обычно отказ от иска заявляется, если ответчик добровольно их удовлетворил до вынесения решения, или истец потерял интерес к предмету спора, так же отказ от иска может быть связан с осознанием истца, что требования и ответчик избраны им неверно.

Признание иска ответчиком является основанием для вынесения решения суда об удовлетворении исковых требований. При этом суд в решении, согласно статье ГПК РФ, может упростить решение, сославшись в мотивировочной части только на факт признания иска ответчиком. Ответчик, признавая иск, признает все обстоятельства, на которых истец основывает требования и соглашается с заявленным предметом иска. Нельзя признать иск с оговорками, такое действие ответчика не является признанием иска по смыслу положений статьи 39 ГПК РФ.

При заключении мирового соглашения суд прекращает производство по делу. Мировое соглашение должно полностью разрешить возникший между сторонами спор по существу заявленных требований.

Перечисленные распорядительные действия стороны должны закрепить путем составления отдельных ходатайств, адресованных суду, в устной или письменной форме. По результатам разрешения ходатайств суд должен вынести мотивированные определения, которыми разрешить или отказать в разрешении заявленного ходатайства.

Суд откажет в заявленном ходатайстве, если оно не соответствует формально процессуальному закону (например, под видом изменения предмета иска истец заявляет новые исковые требования по новым основаниям или мировое соглашение будет заключено между истцом и третьим лицом и т.д.).

В качестве примера, когда суд не утвердит мировое соглашение, поскольку распорядительные действия сторон противоречат закону можно привести пример заключения мирового соглашения по делу о взыскании зарплаты, размер которой меньше МРОТ. Если ответчик признает иск об признании права собственности на имущество, права на которое фактически принадлежат другому лицу, суд откажет в принятии признания, поскольку такое признание нарушает законные интересы другого лица.

Установлены сроки рассмотрения дела в суде, общий срок не может превышать 2 месяцев для районных судов и 1 месяца для мировых судей. В статье 39 ГПК РФ установлено правило, согласно которому сроки рассмотрения дел при изменении иска или увеличении исковых требований начинают течь заново. Такой срок будет исчисляться со дня вынесения определения суда.

Дополнительный комментарий к статье 39 ГПК РФ

Помимо общих процессуальных прав и обязанностей лиц, участвующих в деле, закон предусматривает права, присущие только сторонам гражданского процесса (ч. 1 ст. 39 ГПК РФ). Эти права являются диспозитивными и, как правило, направлены на распоряжение объектом процесса, переходом дела из одной стадии в другую.

Закон в качестве одного из важных диспозитивных прав истца предусматривает право отказа от иска, изменения предмета или основания иска. В соответствии со ст. 39 ГПК основание и предмет иска истец вправе определить по своему усмотрению. Суд не обладает правом без согласия истца изменять основания или предмет исковых требований, заявленных истцом.

Изменение предмета иска означает изменение материально-правового требования истца к ответчику. Изменение конкретных фактических обстоятельств, на которых истец основывает требование к ответчику, является изменением основания иска. Изменение предмета или основания иска принадлежит только истцу.

Согласно закону можно изменить только один из элементов иска, одновременно изменять предмет и основание иска нельзя.

Истцу предоставлено также право увеличить или уменьшить размер исковых требований, однако данное действие нельзя рассматривать как изменение предмета иска, поскольку речь идет только об уточнении размера исковых требований.

Отказ от иска — это важное диспозитивное право истца, означающее, что истец отказался от своего материально-правового требования к ответчику и от продолжения процесса. Отказ от иска возможен в суде как первой, так и второй инстанций. По существу, об этом идет речь и в стадии исполнения судебных постановлений, когда исполнительное производство прекращается ввиду отказа взыскателя от взыскания.

В том же случае, если предъявлено несколько исковых требований, а отказ от иска может последовать только в отношении одного из них, суд продолжает рассмотрение дела по существу в отношении тех требований, от которых истец не отказался.

Признание иска ответчиком, как и отказ истца от иска, — это важное распорядительное действие стороны. Однако в отличие от отказа истца от иска последствия признания иска иные. Если в первом случае следует прекращение производства по делу, то признание иска ответчиком означает, что он признает материально-правовые требования истца.

При признании иска процесс продолжается и по делу выносится решение; если суд принял признание иска ответчиком, то оно может быть положено в основу решения об удовлетворении исковых требований.

Признание иска ответчиком должно быть оформлено в соответствии со ст. ГПК, т.е. зафиксировано в протоколе и подписано ответчиком.

В случае непринятия судом признания иска ответчиком суд выносит об этом определение и продолжает рассмотрение иска по существу.

Стороны имеют право на заключение мирового соглашения. Оно приобретает силу только при условии утверждения его судом. Мировое соглашение — это двусторонняя сделка, в которой стороны идут на взаимные уступки друг другу, заново определяя свои права и обязанности по спорному правоотношению.

Мировое соглашение могут заключать только субъекты спорного материального правоотношения (истец, ответчик, третьи лица, заявляющие самостоятельные требования на предмет спора). Однако соглашение может быть заключено только под контролем суда, поэтому суды должны иметь в виду, что не по всем правоотношениям возможно заключение мирового соглашения (например, по делам о лишении родительских прав, изменении размера алиментов ниже установленного законом предела и т.д.).

33 комментария к “Статья 39 ГПК РФ. Изменение иска, отказ от иска, признание иска, мировое соглашение ”

Вы думате, что вы русский? Родились в СССР и думаете, что вы русский, украинец, белорус? Нет. Это не так.

Вы на самом деле русский, украинец или белорус. Но думате вы, что вы еврей.

Дичь? Неправильное слово. Правильное слово “импринтинг”.

Новорожденный ассоциирует себя с теми чертами лица, которые наблюдает сразу после рождения. Этот природный механизм свойственен большинству живых существ, обладающих зрением.

Новорожденные в СССР несколько первых дней видели мать минимум времени кормления, а большую часть времени видели лица персонала роддома. По странному стечению обстоятельств они были (и остаются до сих пор) по большей части еврейскими. Прием дикий по своей сути и эффективности.

Все детство вы недоумевали, почему живете в окружении неродных людей. Редкие евреи на вашем пути могли делать с вами все что угодно, ведь вы к ним тянулись, а других отталкивали. Да и сейчас могут.

Исправить это вы не сможете – импринтинг одноразовый и на всю жизнь. Понять это сложно, инстинкт оформился, когда вам было еще очень далеко до способности формулировать. С того момента не сохранилось ни слов, ни подробностей. Остались только черты лиц в глубине памяти. Те черты, которые вы считаете своими родными.

3 комментария

Система и наблюдатель

Определим систему, как объект, существование которого не вызывает сомнений.

Наблюдатель системы - объект не являющийся частью наблюдаемой им системы, то есть определяющий свое существование в том числе и через независящие от системы факторы.

Наблюдатель с точки зрения системы является источником хаоса - как управляющих воздействий, так и последствий наблюдательных измерений, не имеющих причинно-следственной связи с системой.

Внутренний наблюдатель - потенциально достижимый для системы объект в отношении которого возможна инверсия каналов наблюдения и управляющего воздействия.

Внешний наблюдатель - даже потенциально недостижимый для системы объект, находящийся за горизонтом событий системы (пространственным и временным).

Гипотеза №1. Всевидящее око

Предположим, что наша вселенная является системой и у нее есть внешний наблюдатель. Тогда наблюдательные измерения могут происходить например с помощью «гравитационного излучения» пронизывающего вселенную со всех сторон извне. Сечение захвата «гравитационного излучения» пропорционально массе объекта, и проекция «тени» от этого захвата на другой объект воспринимается как сила притяжения. Она будет пропорциональна произведению масс объектов и обратно пропорциональна расстоянию между ними, определяющим плотность «тени».

Захват «гравитационного излучения» объектом увеличивает его хаотичность и воспринимается нами как течение времени. Объект непрозрачный для «гравитационного излучения», сечение захвата которого больше геометрического размера, внутри вселенной выглядит как черная дыра.

Гипотеза №2. Внутренний наблюдатель

Возможно, что наша вселенная наблюдает за собой сама. Например с помощью пар квантово запутанных частиц разнесенных в пространстве в качестве эталонов. Тогда пространство между ними насыщено вероятностью существования породившего эти частицы процесса, достигающей максимальной плотности на пересечении траекторий этих частиц. Существование этих частиц также означает отсутствие на траекториях объектов достаточно великого сечения захвата, способного поглотить эти частицы. Остальные предположения остаются такими же как и для первой гипотезы, кроме:

Течение времени

Стороннее наблюдение объекта, приближающегося к горизонту событий черной дыры, если определяющим фактором времени во вселенной является «внешний наблюдатель», будет замедляться ровно в два раза - тень от черной дыры перекроет ровно половину возможных траекторий «гравитационного излучения». Если же определяющим фактором является «внутренний наблюдатель», то тень перекроет всю траекторию взаимодействия и течение времени у падающего в черную дыру объекта полностью остановится для взгляда со стороны.

Также не исключена возможность комбинации этих гипотез в той или иной пропорции.